"Жизнь мне "Курск" поломал" (фото)

Сын погибшего на "Курске" капитан-лейтенанта Михаила Родионова будет моряком в четвёртом поколении. "Фонтанка" продолжает рассказывать о семьях подводников с "Курска".

17 августа на помощь гибнущему "Курску" вышли норвежские и британские спасатели. Через неделю, 24 августа, телеканал BBC передал слова члена экипажа шотландской спасательной мини-подлодки LR-5 Патрика Герона.

"Мы огорчены и горько разочарованы тем, что русские не позволили нам провести работы, ради которых мы прибыли, – сказал он. – На каждом шагу русские старались сорвать все договорённости. Любое наше предложение они отвергали".

Особенно возмущён был экипаж LR-5, по словам Герона, когда "русские объявили, что сделали всё возможное для спасения людей на борту подводной лодки".

"У нас было одно из самых совершенных судов в Европе, специально разработанное для спасения людей на подводных лодках, – добавил спасатель, – но русские не дали нам использовать его. Если на лодке оставался кто-то живой, они были потеряны из-за того, что мы сидели рядом, ничего не делая".

Когда погиб капитан-лейтенант Михаил Родионов, его сыну Олегу было полтора года. Жене, Евгении, – 22 года. Она была младше мужа на 5 лет. И ей не могли помочь бабушки-дедушки, потому что они остались в Севастополе с украинским гражданством. Работы у неё тоже не было: она только-только получила российский паспорт, планировала искать место медсестры, считая, что с такой специальностью везде устроится. И вот осталась одна с ребёнком.

- Теперь-то я могу сказать, что многого добилась сама, – худенькая, невысокая, очень красивая, она упрямо, как-то по-мальчишески вскидывает голову. – Но жизнь-то у меня, конечно, сломалась.

"Севером меня не напугаешь"

- До 22 лет я жила у бога за пазухой, – рассказывает Женя. – Могла просто быть женщиной. Миша был очень… Очень умным. И увлечённым своей работой. Вечно носился с какими-то проектами, что-то высчитывал. Мог прийти к друзьям с какими-то схемами. Ребята хохотали: сидим, пьём пиво – тут Родионов со своими схемами.

С Мишей Родионовым они познакомились в Севастополе. Из Крыма офицер-подводник увёз 20-летнюю жену на север.

- У моряков, ехавших на север, такая шутка была: жену сначала привозили в полузаброшенную деревню рядом с Видяево и показывали, что, мол, теперь будешь дрова рубить, воду носить из колодца, – вспоминает Женя. – Но меня-то этим не напугаешь.

На самом деле, служебную квартиру, которую семье выделили в Видяево, муж к её приезду готовил.

- Он был единственным мужчиной, который не привёз жену в полуразрушенную квартиру, – рассказывает Женя. – Обычно все рассуждали так: всё равно – не моё. А он сделал ремонт. У него руки были золотые. И никогда не надо было сто раз просить об одном и том же. Скажешь, что конфорка поломалась, сразу пойдёт и починит. Мы вообще "на берегу" договорились, кто что делает дома. Он, например, сразу сказал, что ненавидит пылесосить. Зато мыл окна. И к сыну ночью всегда вставал, боялся, что я не высплюсь.

Они прожили вместе в Видяево меньше двух лет. В мае 2000-го у Михаила был отпуск. Маленького сына, Олега, повезли к бабушкам-дедушкам в Севастополь. Погостив у родителей месяц, Миша отправился обратно на службу. Женя осталась с ребёнком у своих мамы с папой до конца лета. Больше она мужа не увидела.

- В субботу 12 августа родители меня спрашивают: "Слушай, а на какой лодке Миша служит?", – она сглатывает комок в горле. – Я знала, что он на "Курске"…

"Курск"

Михаил Родионов перевёлся на "Курск" за несколько месяцев до отпуска. Ещё обсуждал с женой, стоит ли соглашаться.

- Мы знали, что Лячин набирает в экипаж самых сильных специалистов, – рассказывает Женя. – Миша думал, стоит ли соглашаться. Я считала, что надо. Ещё говорила ему: лодка ходовая, иди. Ему важна была карьера.

Август 2000-го – это то, о чём она говорить не хочет категорически. Но всё и так понятно. Когда ей, как и всем родственникам моряков, дали квартиру в Петербурге, она думала отказаться. Хотела домой, в Севастополь, к маме с папой.

- Но родители мужа просто не дали мне уехать из Питера, – говорит она. – Сказали, что я не имею права лишать ребёнка будущего.

Женя боялась, что гибель Михаила поломала не только жизнь ей, но и психику её сыну. Не надо было, считает она, такому маленькому постоянно твердить о гибели папы-героя. Но именно это делали все вокруг.

- Я-то понимала, что так нельзя, – горько усмехается она. – Когда в полтора года ребёнку начинают вбивать в голову, что папа – герой, что он погиб, это неправильно. До некоторых пор ребёнок не должен ничего знать о смерти. Это же травма, и она была нанесена, когда он был совсем маленький. Но вокруг столько взрослых, не подумав, говорили ему об этом… Я просила этого не делать. Но мне было 22 года, кто меня слушал?

Первое время после гибели мужа она металась между Петербургом и Севастополем. Были, говорит, моменты, когда хотелось забыть про это "лишать ребёнка будущего", всё бросить и всё-таки уехать домой. Потом привыкла. Только замуж так и не вышла.

- Не встретился такой мужчина, – она пожимает плечами и, опустив лицо, начинает что-то внимательно рассматривать в чашке с кофе. Потом опять вскидывает голову: – Нет, я не жалуюсь, в конце концов, я многого достигла в жизни сама. И вообще, главное – ребёнок…

Четвёртый

А ребёнку уже почти семнадцать. Он учится в Кронштадтском морском кадетском корпусе. Пойдёт в десятый класс.

- Ещё два очень долгих года, – усмехается Женя, выделяя слово "очень".

Она отправила сына в кадетский корпус с перспективой военного училища не только потому, что парень захотел стать моряком. Просто в шестом классе мальчишка начал отбиваться от рук. Может, испугалась Женя, сказалась та самая детская травма. А может – просто нехватка мужского воспитания.

- Какие-то вещи я просто не понимала как женщина, – объясняет она. – Боялась что-то упустить.

Не зная, куда броситься, она пошла советоваться в питерский клуб подводников, к его главе Игорю Курдину. Тот предложил парню кадетский корпус в Кронштадте. Правда, время было упущено: туда берут с 5 класса, а мальчишка уже пошёл в шестой. Помогло письмо министру обороны.

Видимо, Олег всё-таки будет моряком. Женя говорит об этом без особой радости. Одного моряка, который ушёл насовсем, с неё достаточно. Но сын, добавляет, сам сделает выбор.

- После кадетского корпуса он свободен пойти, куда захочет, – говорит. – Только он никаких вариантов, кроме моря, не рассматривает. Наверное – гены. Всё-таки три поколения моряков: прадед по отцу, дед и отец. Он будет четвёртым.

Ирина Тумакова, "Фонтанка"