Ценность "Курска" - в его экипаже (фото)

Капитан медицинской службы ВМФ Алексей Станкевич погиб в 4 отсеке. "Фонтанка" встретилась с его мамой - Викторией Станкевич. Мы продолжаем серию публикаций о гибели подлодки, о погибших моряках и их родных.

18 августа 2000 года. Шестой день после известия о том, что в Баренцевом море потерпела бедствие подводная лодка "Курск". Родственники членов экипажа приехали в Видяево. Их уверяют, что надежда есть. Правда, на шестой день уже не говорят, что 118 человек, запертые, как скажет мама одного из них, "в консервной банке", едят шоколад. Нет никаких новостей. Люди на взводе. С ними встречается вице-премьер Илья Клебанов, но тоже не может сказать ничего.

"Что вы предприняли?! Сколько это может продолжаться?! – женщина вскочила, она даже не кричит, она ревёт, её голос срывается. – Они за пятьдесят-семьдесят долларов там закрыты сейчас в консервной банке у нас!".

Позже выяснится, что женщину зовут Надежда Тылик. Но это неважно. Она бросала в лицо вице-премьеру то, что могла тогда сказать любая мать или жена. Тогда жёны ещё не знали, что они – вдовы. Всех мучили неизвестностью.

"Зачем я его растила? Скажите, у вас есть дети?" – женщина не останавливается.

Клебанов молча облизывает губы и отводит в сторону глаза.

"У вас нет, наверно, детей! – продолжает кричать женщина. – Что ты поймёшь?! Что ты поймёшь?! Ничего ты не понимаешь! Они зажравшиеся там все сидят! А у наших ничего нет! Ничего – ни условий для жизни! Ни для службы! Ничего!.."

Мать подводника пытаются успокоить. К ней подходят муж и медсестра со шприцем, берут под руки.

"Надоело всё это безобразие! – женщина вырывает руку и опять резко оборачивается к вице-премьеру. – У меня муж 25 лет отслужил! За что?! За что, скажите?! За то, чтобы сын себя похоронил там?! Никогда в жизни я вам этого не прощу! Снимайте погоны! Вы за свои погоны боитесь! Снимайте их сейчас! Лучше сейчас застреливайтесь сами! Мы вам не дадим никакой жизни!"…

Через 10 дней к "Курску" всё-таки разрешат спуститься норвежским спасателям. Они поднимут первые 12 тел. Неизвестность закончится. Надежда тоже.

Потом государство заплатит этим людям за гибель их родных. Каждой семье дадут по 720 тысяч рублей. В 2000 году, когда офицер получал те самые 50-70 долларов, это были баснословные деньги. Каждая семья получит квартиру. В любом городе, где только пожелают. А некоторые семьи – не одну: и вдова, и родители. Положат им пенсии по утрате кормильцев. Выплатят страховки. Словом, государство вроде как сделает для "Курска" всё, что сможет. Правда, немного опоздав. Дней на десять. "Курск" станет первым случаем, когда государство начнёт засыпать деньгами то, что надо было решать раньше и совсем другим способом.

Деньги, квартиру, пенсию получит и Виктория Станкевич – мама капитана медицинской службы Алексея Станкевича.

– Пока я оформляла эту квартиру, каждый норовил сказать, что, мол, радуйтесь, жильё вам дали в Петербурге, – усмехается Виктория. – А я им предлагала: "Давайте поменяемся? Я вам отдам всё, а вы мне вернёте сына".

Виктория

Под огромным зонтом меня ждала маленькая моложавая женщина с короткой кокетливой стрижкой. Учительница музыки. Наверное, она забавно смотрелась рядом с двухметровым сыном. Но уже 15 лет встать рядом с ним не может.

"Я буду в таком бирюзовом костюме", – звонким молодым голосом сказала она, договариваясь о встрече. И я узнала её издалека. Не по бирюзовому костюму: такое лицо могло быть только у женщины с таким голосом.

Виктория живёт одна в той самой квартире, которую ей дали за погибшего сына. Она любит этот район. И квартиру любит. Немного жалеет, что соседи сверху её залили, а денег на ремонт нет. У неё пенсия маленькая, пенсии за сына платят только половину. Почему – она и сама не знает. Она продолжает работать, ездит по ученикам с уроками игры на рояле. Из этих 15 лет двенадцать с нею жила собачка, японский хин. А недавно потерялась. Кому понадобилась старенькая собака – непонятно. Хотя выглядела она – чисто щенок. И маленькая женщина показывает фотографию маленькой глазастой собачки.

Алексей Станкевич погиб в 4-м отсеке. В октябре 2001 года Виктория и её старший сын ездили на опознание. Да, я забыла сказать, что у неё есть ещё один сын, только он живёт в другом городе. "Он талантливый музыкант, аранжировщик", – с гордостью сообщает Виктория.

– Мой папа был кадровый офицер, закончил пехотное училище, служил военным советником в румынской армии, потом дослуживал на Украине, – она рассказывает историю своей семьи и раскладывает передо мной старые фотокарточки. Сначала – дореволюционные, потом – военные, наконец – уже из наших времён. Все мужчины в военной форме. – Дед водил конвои в Баренцевом море, потом – при Порт-Артуре, был военным советником при Ким Ир Сене. Муж был ракетчиком.

Последний по времени снимок – офицер с мальчишеской улыбкой. В чёрных погонах с тремя звёздочками и чашей со змеёй: лейтенант медицинской службы ВМФ. На этой карточке Алексей ещё не получил звание капитана.

Юный химик

– Алёша никогда не был военной косточкой, – продолжает Виктория. – Хотя в детстве участвовал в "зарницах". Но он увлекался химией, всегда друзьям писал шпаргалки. У моих подруг в шкафах стояли всякие вазы, а у меня дома – вечно какие-то колбы, в которых Алёша выращивал то бирюзу, то ещё что-то. Он был совершенно беспроблемным ребёнком. Просто богом данным.

Они жили в Украинской Советской Социалистической Республике. Семья была очень счастливая.

– Мы с мужем прожили 20 лет, и все эти годы я была как за каменной стеной, – она улыбается, рассеянно продолжая листать фотоальбом.

В 1985 году муж умер от рака желудка.

– Лёша сказал тогда: я вырасту и выведу микробов, которые будут пожирать рак, – продолжает Виктория. – Купил себе книгу "Военно-полевая хирургия". Ему было 11 лет.

В тот год старший сын ушёл в армию, а она с младшим поехала к подруге в Ленинград. Алексей добыл карту города, выяснил всё про местные достопримечательности и исчез на целый день. Мать с подругой сходили с ума от волнения. В 9 вечера мальчишка вернулся, они на него набросились: где болтался. "Я что, дурак?" – спокойно спросил 11-летний ребёнок. Потом Виктория узнала, что именно тогда, гуляя по Ленинграду, её сын выбрал, чем дальше займётся. Он объявил, что пойдёт в Нахимовское училище.

– Я всё спрашивала: как же ты выдержишь военную дисциплину, это же совсем не твоё, – говорит Виктория.

Но он упрямо поехал в Ленинград после 8 класса. И поступил, хотя конкурс в Нахимовском был, утверждает Виктория, – 6 человек на место. А когда его спросили о хобби, всех удивил: сказал – скрипка. Он действительно отлично играл, мог стать не военным, как все предки по отцовской линии, а музыкантом – как мама и брат.

– На присягу их повезли в Москву, я туда поехала, смотрю – а они идут все одинаковые, с аксельбантами! – смеётся Виктория, вспоминая. – И я его не могла отличить. Пока он не улыбнулся.

Когда-нибудь, верили все, Лёша Станкевич обязательно попадёт на самый лучший корабль советского флота. Он окончил училище в марте 1991 года. Советскому флоту оставалось существовать меньше полугода.

Док

На последнем курсе Нахимовского Алексей написал маме: хочу в Военно-медицинскую академию. Но ему не давали направление, а посылали учиться химзащите. Виктория приехала в Ленинград и надавила на начальника училища своей семейной историей. Если она и перед ним раскидывала фотокарточки с военными из альбома, то я понимаю, почему командир сдался. Алексей получил направление в ВМА и поступил на военно-морской факультет.

– А потом он написал мне в письме: "У меня такое ощущение, что мы уже вообще никому не нужны", – говорит Виктория. – Денег совсем не стало. Он подрабатывал сторожем в академии.

Но всё-таки он окончил ВМА. Его считали доктором от бога, потому что по специальности он был нейрохирургом, а умел делать всё.

– Он даже зубы рвал так, что к нему очередь выстраивалась, – говорит Виктория. – Рука была очень лёгкая. Переехал в Видяево – принимал там роды у собак. Говорил мне, что специально изучает специфику врача-подводника. Учился быть водолазом…

Для него держали место в больнице на Костюшко в Петербурге. Виктория говорит, что Алексей после академии получил свободное распределение и мог стать гражданским врачом, но не захотел, а пошёл на подводную лодку. Сначала попал на "Нижний Новгород".

– Его там звали док, – улыбается Виктория. – А ему не нравилось, он говорил: я – врач.

Спустя 10 лет после катастрофы в книге "АПРК "Курск". Послесловие к трагедии" будет опубликована служебная характеристика, выданная доктору Станкевичу: "Ассистировал при сложных оперативных вмешательствах. Участвовал в амбулаторно-поликлинических приемах. Может оказывать неотложную медицинскую помощь раненым, пораженным и больным. По характеру целеустремлен, рассудителен. В быту скромен, правдив. Дисциплинирован. Изучил основы физиологии подводного плавания и профессиональных заболеваний подводников и водолазов. Может осуществлять медицинское обеспечение легководолазной подготовки". Мог капитан Лячин, набиравший в свой экипаж лучших, пройти мимо такого сокровища?

В 1999 году умер отец Виктории. Алексей, который очень любил деда, смог ненадолго вырваться из Видяево на Украину.

– Тогда он сказал: мать, меня берут на престижную лодку, в августе учения, потом – автономка, а потом меня обещают отпустить учиться дальше, – вспоминает Виктория. – После автономки он хотел серьёзно заняться нейрохирургией.

В декабре 1999-го она видела сына в последний раз. В марте 2000-го доктор Станкевич был переведён на ту самую престижную подлодку. На денежное довольствие, эквивалентное примерно 70 долларам США. Но с уверенностью, что ещё немного – и он посвятит себя любимой нейрохирургии. Смог бы он оставить флот? Все предыдущие порывы уйти со службы, которая, как он заметил ещё в академии, стала "вообще никому не нужна", заканчивались тем, что он оставался.

Август

Об аварии "Курска" Виктория узнала на день позже, 13 числа, из новостей.

– Я знаю, что Алёша умер не 12-го, – качает она головой. – У меня 12-го ничего даже не ёкнуло. Он умер 14-го числа.

Её увезли в госпиталь с микроинфарктом. В Видяево была жена Алексея. Да, он успел увезти на Север молодую жену, только детей они завести не успели. Марина через какое-то время вышла замуж, у неё, говорит Виктория, чудесная дочка, они поддерживают тёплые отношения – но и только.

– Когда Лёша погиб, невестка сказала кому-то: свекровь у меня железная, ни слезинки, – горько усмехается Виктория. – А у меня внутри такая боль была, что я даже плакать не могла. Ничего не могла делать. Подруга меня выгуливала: позвонит – давай, выходи без разговоров, жду тебя там-то.

Заплакала она через год. В ноябре 2001-го Алексея хоронили.

– Заиграл оркестр, а я стою и чувствую, что у меня просто слёзы текут, – рассказывает.

Немного отвлекли её, как она говорит, мытарства с квартирой. Сначала ей сказали, что квартира ей, гражданке Украины, не положена. Она кивнула и уехала. Потом выяснилось, что всё-таки положена. Потом ей год не могли оформить российское гражданство. В конце концов, получила она эту квартиру.

Ещё до гибели Алексея она вышла во второй раз замуж. Муж был ракетчиком. В 2002-м переехал к ней в Петербург. Но жизни как-то не получилось. Уйдя из армии, он стал выпивать. А недавно приезжал в Питер глаза оперировать – так остановился у бывшей жены. Они друзья. Кстати, собака из-за него пропала: взял её на улицу – и потерял.

– Вот теперь мотаюсь по урокам, чтобы дома не сидеть, – бодро выдыхает Виктория. – У меня ученики очень хорошие. А знаете, какие у меня соседи прекрасные?..

Я выключила диктофон. Она пошла во двор проводить меня. Очень звала приезжать в гости. Сказала, что занимается калланетикой, может показать комплекс упражнений. Когда я развернула машину, маленькая женщина всё ещё не торопилась зайти в подъезд и стояла у двери. Совсем одна.

Ирина Тумакова,
"Фонтанка.ру"

© Фонтанка.Ру