Импортозамещение правосудия

Инквизиторские костры и революционные тройки видятся российским юристам в ближайшем будущем. Мрачный взгляд профессионального сообщества связан с одобрением, которое Верховный суд выразил инициативе главы СК Бастрыкина о введении института объективной истины. Новшество, подразумевающее переход суда с позиции арбитра на положение игрока, возвращает юриспруденцию в СССР и уменьшает шансы защиты. С такой интерпретацией не согласен учитель Путина.

Законопроект депутата Госдумы Александра Ремезкова юристы не без основания считают реализацией чаяний главы СК РФ Александра Бастрыкина. Именно он год назад в интервью «Российской газете» впервые вынес на публику понятие института объективной истины. За красивыми словами стоит одно принципиальное изменение — усиление роли суда в процессе.

Сейчас при рассмотрении дела, гражданского или уголовного, судья выступает в роли арбитра, выносящего решение на основании собранных сторонами доказательств. Законопроект предлагает в погоне за «объективной истиной» превращать рефери в игрока, который может не только свистеть при нарушении, но и забивать гол в те или иные ворота. То есть назначать экспертизы, требовать допросить или передопросить свидетелей и производить иные действия, которые сейчас должны делать следователи и адвокаты.

Год назад, когда был внесен первый вариант законопроекта, юристы уже ломали копья и в профессиональных сообществах, дойдя до Конституционного суда. Последний отправил Ремезкова переделывать документ. Но депутат не стал отступать от ранее озвученных принципов, а нашел болевые точки общества, на которые и стал давить в пояснительной записке к проекту закона:

«Не способствует установлению истины и реализованная в законе модель состязательности. Она тяготеет к чуждой традиционному российскому уголовному процессу англо-американской доктрине».

И как пример импортозамещения Ремезков вспоминает о советской системе судопроизводства: «Требования принять все меры к отысканию истины традиционно содержались и в российском уголовно-процессуальном законодательстве, в частности в Уставе уголовного судопроизводства 1864 года, УПК РСФСР 1922 года, а также УПК РСФСР 1960 года».

Юристы с именем считают, что законодательная новинка вернет суд даже не в советские, а во времена инквизиции. По мнению профессора, доктора юридических наук, бывшей судьи КС Тамары Морщаковой, институт объективной истины ограничивает не только право на защиту, но и все конституционные принципы правосудия:

«Суд, который обязан что-то сам устанавливать, лишается независимости в своей функции разрешения дела. Он должен обязательно добиться результата. Результата он будет добиваться в каком направлении? В направлении оправдания? Очевидно нет, потому что при неполноте досудебного следствия человек должен быть оправдан. Значит действовать эта активность суда будет в сторону обвинения. Если на стороне обвинения уже будет выступать и суд, и прокурор, у защитника вообще никакого выхода нет. Без состязательного процесса невозможно защититься перед обвинительным судом — это же инквизиционная форма процесса».

Возникновение самой инициативы Морщакова однозначно связывает с непрофессионализмом нынешнего поколения следователей: «А им еще и суд должен помогать. Он и так им помогает непрерывно, потому что без должной оценки соглашается с выводами обвинителя».

С заслуженным юристом готов не согласиться профессор юридического факультета СПбГУ, академик РАН Юрий Толстой. Он отмечает, что в советские времена юристы пытались увязать понятие об объективной или материальной истине в судопроизводстве с тем, что понимают под нею философы: «Она не зависит ни от сознания одного человека, ни от сознания всего человечества. Потому и объективная. При этом мы в свое время гордились тем, что буржуазной состязательности в чистом виде у нас нет. И слабая сторона не отдается на растерзание более сильной, которая может прибегнуть к лучшей квалифицированной помощи за большие деньги. У нас была состязательность в ее социалистическом понимании, при которой активность сторон дополняется и усиливается активностью самого суда. Что и позволяет достичь в процессе материальную или объективную истину. И сейчас я считаю, что при столь сильном расслоении общества — и имущественном, и социальном, возвращение этих принципов правильным».

Кандидат юридических наук, публицист и бывший старшина гильдии судебных репортёров Леонид Никитинский относится к вопросу философски. «Принятие закона об объективной истине — плохо, но это просто фон, на котором еще очевиднее ограничения, с которыми приходится сталкиваться адвокатам», – говорит обозреватель. На днях он написал колонку о грядущем пленуме Верховного суда, через который тайным образом пытались протащить поправку об исключении защитника из процесса по желанию судьи.

«Они быстро-быстро втихаря принимают свое разъяснение пленума, где вопросы ограничения прав защиты вообще не затрагиваются. Фактически же заботятся только о себе, о судьях, чтоб им было удобно, и адвокаты не мешали», – полагает Никитинский.

Журналист уверен, что на стороне защиты прав адвокатов, а соответственно и граждан, сейчас нет сильных игроков, поэтому следствие проделывает всякие фокусы, например, переводит защитников в статус свидетелей по делу. Оспорить их действия в суде можно, но Фемида давно уже сняла повязку с глаз и активно подыгрывает СК.

Последний тезис подтвердил и Верховный суд, который документ «концептуально» поддержал. «Верховный суд согласен с тем, что нужно вносить коррективы в действующее законодательство, в частности, объективность, всесторонность и полнота расследования должны быть одним из основных принципов судебного процесса», — сказал заместитель председателя суда, глава уголовной коллегии Владимир Давыдов. Он отметил, что при этом работать следователем суду бы не хотелось.

Татьяна Востроилова,
«Фонтанка.ру»

© Фонтанка.Ру