Пить по-русски

Президент Путин подписал указ об ограничении импорта продуктов из тех стран, которые отметились санкциями против России, а правительство утвердило "запретный" список. Однако мечта крымских виноделов не сбылась, европейское вино остаётся. Правда, правительство может передумать и дополнить винами список враждебной сельхозпродукции. Чем тогда мы будем запивать вологодские сыры и устриц из Сочи? Чтобы понять, что это вообще такое – виноделие по-русски, "Фонтанка" совершила виртуальное путешествие по винзаводам юга России.

В двух шагах от редакции "Фонтанки" есть фирменный магазин крымских виноделов. Его директор Владимир Питилимов говорит, что уже наблюдал всплеск интереса к винам Крыма. Это было в марте – апреле этого года. О причине догадаться нетрудно. А сейчас, по его словам, спрос пошёл на спад. Потому что многие, оказывается, успели в Крыму отдохнуть.

– Если не каждый второй, то близко к этому, заходят и удивляются: почему это у вас вина в два раза дороже, чем такие же в Крыму? – рассказывает Владимир.

А потому, объясняет он, что в России всё ещё продаются крымские вина урожая 2010 – 2012 годов с украинской акцизной маркой. Они были закуплены дистрибьютором с долговременной предоплатой. Позднее пойдёт продукция поновее – и будет ещё дороже. Хотя бы потому, что российская акцизная марка в 50 раз дороже украинской.

Повлияют на цену крымских вин и другие факторы. Их создателям пришлось начать работать по российским законам: лицензирование, покупка контрольного оборудования, налоги и так далее.

– Цены будут расти в первую очередь в Крыму, – уверен он. – Потому что там резко выросла себестоимость производства вин.

Так что неспроста, видимо, волновались крымские виноделы.

– Я их понимаю, – сочувствует им Владимир. – На Украине особого импорта вин не было. А когда Крым стал российским, к ним повалило всё, что стоит в наших магазинах.

И вот теперь их мечта близка, как никогда. Что они предложат нам из своих подвалов?

Импорт импорту рознь

Один из ведущих российских винных критиков, член Союза сомелье и экспертов России Денис Руденко ещё после выступления крымчан выразился в таком духе, что их идея так идеей и останется. Потому что всего российского вина, включая и крымское, просто не хватит, чтобы заместить импорт. А в наших условиях алкоголь – почти стратегический продукт.

– Не забывайте, что алкогольные напитки – это своего рода медиатор, который способствует тому, что население пребывает в определённом настроении, – замечает Денис. – К тому же импорт вин из Европы – это очень большой бизнес. И зачем в целой отрасли создавать проблему?

Директор по маркетингу винодельческого холдинга Gerrus Group Айрат Мусифуллин оценивает долю импортного вина в России в 40 процентов от общего объёма рынка. При этом он считает, что исчезновение именно европейских вин не стало бы катастрофой, хотя настроение бы потребителям испортило.

– Половина импорта, то есть 20 процентов от общего объёма, – это три страны: Испания, Франция, Италия, – подсчитывает он. – То есть отпадёт порядка 20 процентов рынка. В первые месяцы, вероятно, спрос на продукцию российских заводов может вырасти, сети обратят больше внимания на российское виноделие, потому что с ним меньше рисков.

Но вот дальше, продолжает он, всё уткнётся в спрос. Кроме европейских есть и другие импортные вина, пока – вполне "дружественные". И на замену пойдут в первую очередь они, а не российские.

– Люди, которые привыкли покупать высококачественные вина, быстро переориентируются на ЮАР, на Австралию, где очень хорошие вина, на Калифорнию, – считает Айрат.

Ну, с Австралией и Калифорнией он погорячился, под наши "мясо-молочные" санкции эти страны уже попали, так что если дело дойдёт до вина – их тоже внесут в список. Сюда же придётся прибавить Грузию и Молдову, которые в экономическом смысле нынче приравниваются к Евросоюзу. Может, мы сможем наконец оценить собственное виноделие?

– Обеспечить тот уровень качества, к которому привыкли ценители хорошего европейского вина, из российских производителей могут единицы, не больше десятка, – констатирует Айрат. – Но как раз их вина до широкого потребителя вряд ли дойдут: у таких компаний плохо развита дистрибуция, они просто не могут обеспечить поставку своих вин в другие регионы.

Иными словами, если и делают на юге России хорошие вина, то мы, северяне, их, скорее всего не увидим.

Бойцы невидимого фронта

Среди российских виноделов есть те, кто выступает категорически против устранения с рынка европейских конкурентов. К ним относится совладелец компании "Виноградники Гай-Кодзора" Эдуард Александров.

– Мне важно, чтобы иностранные вина были, – говорит он. – Для меня очень важно, что сегодня на разного рода "слепых" дегустациях наши вина оказываются рядом с лучшими иностранными. Мне интересно конкурировать именно с ними. Мне интересно, чтобы человек взял какое-нибудь шабли – и наше вионье. И сказал: однозначно – вионье лучше.

Эдуард не боится конкуренции не только потому, что считает свои вина самыми распрекрасными. Просто его продукция если и пересекается с европейской, то совсем не с той, что стоит на полках в супермаркетах.

Есть несколько распространённых обобщений относительно российского виноделия: его у нас нет; если есть, то употреблять продукт без риска для жизни нельзя, хотя на нашем юге пару Италий можно засадить виноградниками. Считается, что запрет на европейский импорт лишил бы нас качественного вина. Всё это, говорит Денис Руденко, по большей части – заблуждения.

– Понятие "вино европейского качества" очень растяжимое, – объясняет он. – Бывают вина простые, ординарные, базовые, они натуральные и чистые, и такие у нас делают. Есть более высокий уровень: вина с выдержкой, например, в дубовых бочках. И у нас есть отдельные производители, а у них – отдельные позиции, которые вполне конкурентоспособны на таком уровне. А есть вина haute couture, которые обозреваются мировой критикой, торгуются на аукционах, входят в состав винных коллекций, вот таких мы не производим.

В общем, если не гнаться за haute couture, то и у нас попадаются, по словам Дениса, вполне достойные вина. Это к вопросу о качестве. А если просто ввести в поисковике "вина России", то выскочит довольно большое количество виноделов. Только львиной доли их вин мы не видели никогда, названий предприятий не знаем. Их известность не выходит за пределы их района.

– У нас есть линейка прекрасных вин, – рассказывает Айрат Мусифуллин. – Но нигде, кроме Краснодарского края, мы такое вино не продаём. В Краснодаре народ ценит своё вино, а остальной части России мы не докажем, что наше вино не хуже, чем итальянское. Одно из наших вин брало серебро на International Wine & Spirit Competition – крупнейшей мировой выставке вина. Но кто из потребителей об этом знает?

И это – представитель холдинга, у которого больше 1000 гектаров собственных виноградников. Он выдаёт 2,5 миллиона бутылок вина в месяц, а за пределы региона идёт только самый массовый продукт, а не упомянутое вино-медалист.

Маленький завод Эдуарда Александрова, "Гай-Коздор" в Анапе, выпускает всего несколько десятков тысяч бутылок в год. Точного количества его владелец "Фонтанке" не называет, потому что раз на раз не приходится: товар практически "штучный".

– Мы делаем маленькие партии вина, поэтому в Петербурге вы их не видите, – рассказывает Эдуард. – Наши вина – это так называемые "local vine". Когда вы приезжаете в Хорватию или на Кипр, вы же не пьёте на берегу Адриатического моря Бургундию?

Денис Руденко подтверждает: действительно, на юге, в винодельческих краях, народ охотнее покупает местное вино, нежели европейское.

– Я сейчас как раз в Анапе отдыхаю, – делится он. – Только что ходил в местный сетевой магазин: полки с импортными винами стоят нетронутые, а полка с российскими разносится довольно бодро.

Что можно сделать, чтобы мы знали о существовании хороших российских вин и виноделов? В России реклама вина запрещена, оно приравнено к водке и пиву. Виноделы могут лишь обмениваться информацией на собственных "междусобоях".

– Есть понятие – марка, – говорит Айрат Мусифуллин. – Марка зарабатывается годами. Но как её зарабатывать в России, если у нас для виноделия все каналы информации закрыты?

Можно, конечно, просто привезти вино в Петербург, поставить в магазине и дать нам его распробовать. Но вот вы, например, купите неизвестную бутылку с российским штрихкодом, если на соседней полке по той же цене стоит французская?

Вопрос вкуса

Россия отличается от Европы не только по количеству выпитого алкоголя, но и по его качеству.

– В СССР основным направлением в виноделии было производство объёма, а о вкусовых достоинствах вина никто особенно не заботился, – напоминает Денис. – Тогда и была подорвана вера в российское виноделие.

Эдуард Александров добавляет: в те же времена у советского человека был безнадёжно испорчен сам вкус к вину.

– Советских людей когда-то приучили пить сладкие и полусладкие вина, – говорит он. – Потому что сахар скрывает дефект. И вкус был испорчен.

В новейшей истории, по его словам, добавился ещё один фактор.

– Каждый ведь считает, что ему надо выпить шабли! – усмехается он. – Вы ему поставьте бокал российского вина и бокал шабли – не факт, что по вкусу он выберет второе. Но кричать будет, чтоб ему подали шабли.

Это стереотип, который виноделы мечтают преодолеть. Но для этого надо наладить канал информации между производителем и потребителем. Применительно к вину это невозможно: его реклама у нас запрещена так же, как реклама водки и пива. Цель понятна.

Рекламу вина у нас запретили с понятной целью. Но побороть алкоголизм таким способом, считает Денис Руденко, невозможно.

– Есть выражение, которое приписывают кому-то из американских президентов, – вспоминает он цитату. – Речь о том, что пьянство и алкоголизм процветают там, где натуральное вино дорого, а крепкий алкоголь дёшев и доступен.

Есть ещё одно наблюдение – уже из области экономики и статистики: чем выше уровень жизни в стране – тем больше её жители потребляют вина, а не крепких напитков.

– Всё просто: по параметру "цена – уровень опьянения" вино – самый проигрышный товар, – объясняет Денис. – Вы за каждый градус алкоголя платите больше. И естественно, что чем лучше живёт страна, тем больше она может себе позволить вина.

Горести и радости

Наша родная страна, конечно, широка, но площади, пригодные для виноделия, у нас не такие уж обширные, как кажется.

– Северная граница российского виноделия проходит по северу Краснодарского края и югу Ростовской области, – рассказывает Денис Руденко. – Это небольшая часть Краснодарского края. Другая его часть находится в континентальной зоне, там случаются уже довольно жёсткие морозы. В районе Сочи у нас начинаются очень влажные субтропики, они для винограда не годятся, он там начинает гнить и плесневеть. Даже с учётом Крыма сегодня у нас есть не больше 100 тысяч гектаров виноградных насаждений.

Сегодня виноградари и виноделы не всегда справляются даже с теми площадями, что у них есть. Простой обзвон предприятий показывает, что едва ли не каждое третье либо на грани банкротства, либо уже за этой гранью. И это несмотря на то, что многие наши вина в магазинах стоят по той же цене, что европейские, а то и дороже. Сбросить цену, чтобы подстегнуть спрос, невозможно: государство установило для виноделов такие правила игры, что по цене среднего бордо они могут выпустить только бормотуху.

– В качественном виноделии почти всё – ручной труд, – рассказывает Эдуард Александров. – Мы используем швейцарские и немецкие препараты для опрыскивания, французские гребнеотделители и насосы, которые перекачивают нежно, а не как старый советский насос, который размалывал вино на молекулы. Саженцы мы купили во Франции, проволоку – во Франции. Тракторы у нас итальянские. Как у меня себестоимость может быть ниже, чем на Западе? Из-за зарплаты? Так у нас человеческий фактор имеет своё значение: кто-то не вышел на работу, трактористы запили – виноград сгнил.

Это не значит, что себестоимость российского вина будет такой же, как у западного. Чтобы приблизиться по качеству, она должна быть выше.

– В России есть акцизы на вино – в Европе их нет, – объясняет Айрат Мусифуллин. – Торговые сети в России зарабатывают на вине 100 – 130 процентов. Плюс 30 процентов к цене добавляет дистрибуция, потому что страна большая, а спрос на вино не настолько высок, чтобы объёмы оправдывались.

Кроме того, по словам Айрата, в Европе виноделы получают поддержку от государства – как сельхозпроизводители. Наши помощи лишены.

– Да не надо нам помогать, главное – не мешайте! – восклицает Эдуард Александров.

Но в том-то и беда, что государство как будто специально поставило виноделов на полосу препятствий. Запрет на рекламу – ещё не самое неприятное.

– Сегодня даже если бы нам разрешили давать рекламу, у многих заводов просто нет на неё денег, – усмехается Айрат.

Колоссальные деньги, продолжает его мысль Денис Руденко, у винодела уходят на подготовительные процедуры: получение лицензии, для этого – прохождение несметного числа согласований, по складам, кондиционерам и противопожарным системам. Потом – установка контрольного оборудования, чтобы работать в ЕГАИС (Единая государственная автоматизированная информационная система для учёта объёма спирта и спиртосодержащей продукции). Стоят эти приборы дорого, а ставить их должны как крупные винзаводы, так и небольшие винодельни.

До Бургундии далеко

Много лет в России идёт разговор о том, что нам нужен закон о вине и виноделии. И недавно это вдруг показалось специалистам возможным: у нас появился Крым, о нём надо заботиться, и недавно премьер-министр выразил готовность ради Крыма сделать то, о чём давно просила Кубань. Зашёл разговор о разработке закона. Денис Руденко предлагает правительству идеальную, по его мнению, модель для российского виноделия.

– В идеале должен быть принят закон о фермерском виноделии, – считает он. – О том, что любой фермер может взять землю, вырастить виноград и в условиях своего небольшого ангара произвести какое-то количество вина (верхняя планка обсуждаема), на которое не требуется лицензия. Пусть он сдаст несколько бутылок на химанализ, покажет, что в вине нет химически проблемных элементов, что это нормальное вино по ГОСТу. Тогда он получает право продавать его, оклеив акцизной маркой, без оформления лицензии.

Если вопрос решат таким образом, как предлагает Денис, то в недалёком будущем, верит он, в России возникнет настоящее виноделие.

– Появятся сначала 20 – 30, потом 150 – 200 фермерских виноделен – и возникнет конкуренция, – продолжает он. – Именно так, например, работает виноделие в Бургундии.

Правда, ни за год, ни за два, ни за три мы до Бургундии не дотянем. Сегодня виноделы работают на максимуме – и продают, по словам Дениса Руденко, всё вино, которое могут выжать. Чтобы увеличивать объёмы, надо сажать новые виноградники. И тут проблема не в том, что пригодная для виноделия полоска на юге страны узка. Виноград даёт первый урожай через 4 года, полноценный – через все семь. Кто ж в России решится инвестировать в проект, который только через 7 лет начнёт приносить отдачу? Те, кому удалось развернуться, начинали или не с винограда, или не в наше время.

– Агрофирма "Южная" принадлежит Центру пищевой индустрии (ЦПИ) "Ариант", – приводит пример Денис Руденко. – Этот ЦПИ торгует и макаронами, и крупами – всем, чем угодно. А за счёт прибыли от этого живёт его агрофирма. Ещё один владелец виноградников – компания "Фанагория". Она занимается производством вина с 1957 года, и последние годы всю прибыль директор вкладывает в виноградники, в завод. Они вкладывают, вкладывают и вкладывают. Есть "Абрау-Дюрсо": его владелец – группа SVL заработала на минеральных удобрениях и инвестировала в виноделие. То есть заняться этим могут те, у кого инвестиции идут из бизнеса другого профиля.

Те, у кого нет "непрофильного" бизнеса, по словам Дениса, влачат жалкое существование, но из последних сил бьются. Им бы какой толчок от государства – глядишь, и ожили бы. Может быть, не так уж не правы крымские виноделы. Но пока наши "симметричные меры" направлены на то, чтобы "вражеским" вином мы запивали свою родную колбасу.

Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"