Доктор Z: «Когда на Навального катят бочку, я качу бочку в противоположную сторону» (фото)

Физик Андрей Заякин в Рунете больше известен как блогер Доктор Z. Именно он разоблачил недвижимость в Майами депутата Владимира Пехтина, рассказал о плагиате в диссертациях единороссов Ришата Абубакирова, Татьяны Алексеевой и Николая Булаева. В разговоре с «Фонтанкой» Заякин объяснил, что заставило ученого-эмигранта, сотрудника испанского университета стать лидером протестного движения, а также о том, что, по его мнению, объединяет ЧК, СК и «Единую Россию».

– Андрей, вы хорошо устроились: живете в Испании, критикуете Россию...

– Кто вам сказал, что я критикую Россию? Я критикую конкретных людей, которые воруют бюллетени, занимают выборные должности и учат нас жить. Они для меня – не Россия, они – оккупанты.

– Тем не менее территориально вы находитесь за границей. Может быть, правильнее было бы обличать «оккупантов», пребывая с ними на одной земле?

– Мое тело находится за границей. Но в интеллектуальном и духовном планах вопрос географии не кажется мне сколько-нибудь важным в современном мире. Связь стала дешевой и простой.

К тому же, находиться нужно там, где ты работаешь и зарабатываешь деньги. Я занимаюсь критикой существующих в России безобразий как частное лицо, плачу за это из своего кармана, накладные расходы на пробивку людей по базам, заказ справок возрастают. Не хочется садиться никому на шею, брать гранты. Мне принципиально важно оставаться мелким буржуа и частным лицом. В Испании, где у меня заключен контракт в университете Сантьяго-де-Компостела, я могу себе это позволить.

– В московском Институте теоретической и экспериментальной физики, где вы работали до 2007 года, такое, конечно, было невозможным?

– Там нет таких зарплат. Я на них и не претендовал. Физика требует отдачи хотя бы по 8 часов в день, ее очень сложно совмещать с другой деятельностью, но большинство российских ученых поставлены в условия, когда им нужно где-то параллельно зарабатывать на жизнь. О дополнительной общественной нагрузке в такой ситуации не может быть и речи. А я не двужильный.

– Вы родились в Якутске. Родители до сих пор живут там?

– Мама – да, отец давно умер.

– Сейчас в России запущена программа мегагрантов, которая при желании позволяет вернуться на родину, основать собственную научную школу.

– Мегагранты дают людям гораздо более правильным и продвинутым, чем я. Они на порядок выше по научному уровню, статусу, количеству работ, индексу цитирования. Я же – скромный ремесленник теоретической физики (Заякин занимается теорией интегрируемых систем и теорией струн. - Прим. ред.) и не считаю, что написал в своей жизни что-нибудь грандиозное или значительное.

Я писал честные, небольшие по объему работы, связанные с вычислениями. В науке есть те, кто называется policymakers: я к ним не отношусь и, как правило, иду в хвосте чьего-то тренда. Это не зазорно: кто-то должен решать вторичные, третичные задачи.

– Быть может, вы хотите решать «первичные задачи» в общественной деятельности?

– Общественная деятельность?.. Нет ничего более противоположного моим внутренним устремлениям.

«Я не стою под этот гимн. Ни разу не встал. Когда его играют, сажусь на диван»

Разговор проходит в редакции «Фонтанки». Андрей Заякин приехал в Петербург, чтобы поучаствовать в заседании Конституционного суда, где российские избиратели защищали свое право обжаловать итоги выборов.

Доктор Z почти двухметрового роста, в пиджаке верблюжьего цвета. У порога он оставляет черную шляпу. В буфете чопорно подносит к губам чашку сладкого чая, на сложных вопросах прищуривается и прижимает ладони к вискам.

– В таком случае, объясните, что подтолкнуло «скромного ремесленника теоретической физики» к гражданской активности?

– Всякие изменения в жизни происходят многоступенчато, и невозможно выделить ту единственную ступеньку, которая стала главной. Случилась цепь событий, которая меня из людей, умеренно симпатизирующих власти, перевела в группу, внутренне не принимающую известное лицо и партию, а затем поставила перед необходимостью произносить критику явно и публично.

В ряду таких событий я бы назвал, прежде всего, смену нашего замечательного русского гимна Глинки на это советское безобразие в 2000 году. Я не стою под этот гимн. Ни разу не встал. Всегда, когда его играют, сажусь на диван.

Советская власть убивала моих родственников, выставила нашу семью на улицу голыми и босыми во время раскулачивания в 1932 году. Поэтому я – классический антисоветчик. Гимн же – тот символический момент, где форма и содержание сходятся, становятся тождественными друг другу. Политики, вернувшие его, признали, что являются наследниками СССР. С этого момента началось отторжение власти. Первое время оно было диалектическим: какие-то решения нравились, какие-то нет, но в целом не находилось значимых оснований интересоваться политикой. Это не было важным. А по мере закручивания гаек – стало.

– Под «закручиванием гаек» вы подразумеваете, например, отмену губернаторских выборов?

– Я могу выдать много разных звоночков и последовательностей. Пожалуй, наиболее существенное из произошедшего – тихий демонтаж российской федеративной системы. Для меня это стало очевидным после нескольких лет жизни в Баварии, где я писал диссертацию на получение степени Doctor rerum naturalium. Местные проблемы должны решаться на местах. Скажите баварцам, что их вопросы будут решаться в Берлине, и они закидают вас колбасой и кренделями.

Так называемые конституционные реформы Владимира Путина и Дмитрия Медведева привели к глубочайшей разбалансировке нашей властной системы. Обеими палатами парламента начало распоряжаться одно и то же лицо, никаких сдержек и противовесов не осталось. И даже если предположить, что на российском престоле находится не человек, а ангел божий, какое-то милое пушистое создание, то все равно нельзя допустить подобных преобразований. Потому что нет гарантии, что следующим держателем престола не станет лицо абсолютно неприемлемое, неудобосказуемое.

– Последней каплей, судя по вашим записям в ЖЖ, стали декабрьские выборы 2011 года?

– Куча моих приятелей, действительно, участвовали в них в качестве наблюдателей и членов УИКов. Я спросил, что с ними происходило. Картина оказалась абсолютно феерической. У кого-то воровали бюллетени, кому-то подвозили карусельщиков на автобусе. Одного знакомого держали без воды и еды до 8 утра, не давали сходить в туалет, потому что он не хотел ставить подпись на сфальсифицированном протоколе. К нему приезжали ФСБшники, шеф местного отделения «Единой России», ему совали деньги. Директор школы, где шло голосование, едва ли, метафорически выражаясь, не стояла на коленях, чтобы добиться своего. Я воспринимаю такие вещи, как национальное унижение. Как ломание граждан через колено. Такое в последний раз в российской истории делали фашисты на оккупированных территориях и коммунисты. Нормальная русская власть, существовавшая до 1917 года, таких вещей еще не допускала.

– Петрашевцы или народники с вами бы поспорили.

– Я не претендую на то, чтобы быть специалистом в русской истории, и не идеализирую царскую власть. Но важна стилистика. Старый режим эстетически мне симпатичнее всего того, что было после.

«Я просмотрел все книги Бастрыкина... В некоторых – удивительная белиберда»

– Когда вы начали сотрудничать с Алексеем Навальным?

– Это было в середине 2011 года, еще до выборов. Я писал в «РосПил» в качестве корреспондента, общался сначала с Костей Калмыковым (координатор «РосПила». – Прим. ред.), затем с Жорой Албуровым (координатор проектов «Добрая Машина Правды» и «РосВыборы». – Прим. ред.). Было несколько десятков дел. По каким-то отменялись конкурсы, по каким-то – нет, по каким-то шли заявления наверх.

– Тем не менее, вскоре вы начали изучать диссертации отечественных парламентариев. Зачем это было нужно?

– Прелюдией к диссертационному проекту стал очередной наезд Бастрыкина на Навального, случившийся в декабре 2012 года. Я как раз был в отпуске в Москве, располагал достаточным количеством свободного времени. Пошел в Ленинскую библиотеку и решил посмотреть: а что же пишет этот человек, который катит бочку на руководителя «РосПила»? Я просмотрел все книги главы Следственного комитета. Прямого плагиата там не было, но в некоторых присутствовала удивительная белиберда. Бастрыкин, например, отмечал: «Генетика тоже меняется – это еще Лысенко доказал, так что не все так пессимистично». Похоже, высокопоставленный носитель погон и не предполагал, что именно Лысенко похоронил отечественную генетику... В этот момент как раз бурно обсуждалась история про плагиат в диссертации директора СУНЦ МГУ Андрея Андриянова. В голове щелкнуло: если с ним получилось, то может, получится с кем-то покрупнее?

Я вернулся в Испанию, было грустно: друзья остались в России, коллеги не вышли из отпуска. Стало понятно: нужно качать диссертации. И я начал качать. Потом по цепочке подключились другие люди. Диссертации выделились в отдельный проект, который мы ведем вместе с Сергеем Пархоменко, Андреем Ростовцевым, Михаилом Гельфандом и еще одним персонажем, предпочитающим, чтобы его не упоминали в прессе. У каждого свои маленькие интересы. Пархоменко находит любопытные вещи об ЛДПР, он вскрыл плагиат в диссертации сына Жириновского Игоря Лебедева. Мои любимые клиенты – единороссы. Поскольку мы не можем предать их суду за украденные 11 млн голосов, то предадим позору за украденные цитаты, фразы, страницы текста, а иногда и целые работы.

«Флорида сделала отличный подарок российским политическим активистам»

– Что стало спусковым крючком, переключившим Доктора Z на тему зарубежной собственности депутатов? Ведь именно история с американской квартирой Владимира Пехтина, распространенная Навальным, подняла вас в топ федеральных СМИ.

– Исключительно воображение. Я как-то сидел после обеда и думал: а чем еще можно порадовать любимых единороссов? «Собственность? А это идея!»
К тому времени у меня уже был алфавитный список из 3 тысяч фамилий членов «Единой России», входящих в Госдуму, Совет Федерации, региональные парламенты. Я вставил в него несколько дополнительных колонок: «Чехия», «Словакия», «Франция», «Великобритания», «США», «Эстония», «Латвия». По всем этим странам есть бесплатные реестры недвижимости. В выходной день сел и начал пробивать по ним депутатов. На букву «П» в штате Флорида выпал господин Пехтин. Это была чистая случайность, что именно он.

Флорида сделала райский подарок российским политическим активистам: помимо депозитария актов дарения и купли-продажи недвижимости там есть кадастр с удобным пофамильным поиском. От первого сигнала по Пехтину до скачивания первых документов прошло 5 минут. Но мы все равно две недели ждали момента публикации. Весь поиск клиентов с недвижимостью требует тщательного документирования – нужно производить дополнительные проверки, заказывать печатные версии бумаг, апостилирование. Хотя операции в Интернете производить несложно: когда скучно, грустно, и некому руку подать, я могу пробить вручную 200 депутатов по одному реестру за день.

– Кстати, как раз после инцидента с Пехтиным вы решили открыть свое имя, которое до этого не называли.

– Причина была элементарной. Еще в январе 2013 года в «Новой газете» была опубликована моя фотография – в связи со статьей о плагиате в диссертациях Татьяны Алексеевой и Николая Булавина. Ее могли видеть несколько десятков друзей. Поэтому, когда начался шум вокруг Пехтина, сохранять инкогнито было почти невозможно. Посоветовавшись с коллегами, я решил выйти из тени. Это было правильное решение, позволившее привлечь к гражданской активности новых людей. Моей маме стали звонить ее коллеги, однокурсники, никогда раньше не интересовавшиеся протестом, кто-то начал пересылать деньги Навальному.

– Часто одни и те же деятели оказываются и обладателями зарубежных квартир, и авторами сомнительных диссертаций? «Пехтинг» с «диссертейтом», условно говоря, пересекаются?

– Двойных казусов, когда один человек проворовался бы и на одном, и на другом, у меня пока что не было. У того же Пехтина, насколько я помню, диссертация посвящена строительству ГЭС, и там крамолы не нашлось. Я вообще не считаю, что он какое-то исчадие ада. Он совершенно нормальный человек.

Так называемой оппозиции не стоит демонизировать своих противников. Чем спокойнее мы о них говорим, тем смешнее они будут выглядеть медийно. Когда мы воздеваем руки к небу и пафосно завываем, то производим эффект дешевого провинциального театра.

– Вы сказали «так называемой оппозиции»? Звучит пренебрежительно.

– Терпеть не могу это слово. Оно подразумевает общность, а что у меня общего может быть со странными людьми типа Лимонова, Удальцова или других левых господ? Нашей оппозиции не хватает умения работать вместе и послушания. Если есть лидер, выделяющийся своими нравственными и организационными качествами, логично не пытаться потеснить его, а помогать. Но в любой команде возникает кто-то, кто лезет поперек батьки в пекло, и вместо разумного результата получается петрушка на постном масле. Люди выпендриться хотят. Им своя медийность дороже, чем принципы.

– Ваша цель в отношении нынешнего состава Госдумы?

– Я хочу ее роспуска. Хочу, чтобы эти люди ушли в отставку, и были организованы нормальные выборы. При этом я не желаю их крови и даже хотел бы, чтобы они сохранили за собой имущество. Чем меньше мы требуем от них, тем вероятнее, что они поведут себя сколь-нибудь прилично и уйдут. Одно дело сказать: «Ребята, отдайте все, что вы наворовали и проваливайте». И совсем другое: «Ребята, хватит лезть к нам в жизнь. Мы отлично живем без вас, без вашего всевидящего ока, без ваших жандармов, без ваших свиных рыл. Уезжайте в свою Ниццу».

Они вкладывают деньги в Ниццу, во Флориду. Из этого я заключаю, что Флорида и Ницца им ближе, интереснее и дороже собственной страны. Пусть едут туда, где их деньги, туда, где их сокровища. Я лично инвестирую в Россию.

«Я хотел бы молчать, но был огонь, горящий в костях моих»

– Вы в детстве комплексовали из-за высокого роста?

– Нет. Но ударялся о перекладины.

– Что у вас в карманах?

– Паспорт, еще один паспорт, разные симки – московская, испанская, итальянская, германская, якутская. Петербургскую пока не купил.

– Судя по вашему блогу, вы человек, чрезвычайно много читающий. По записям разбросаны цитаты из Бродского, американца Уистена Одена.

– Не берусь что-то оценивать количественно, но в последнее время пытаюсь вернуться к культуре медленного чтения чего-то большого и написанного буквами на бумаге. Последнее, что прочитал – полуавтобиографический роман Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени», несколько вещей Олега Зайончковского.

Есть книжки, которые всегда со мной, на компьютере. Тот же Бродский. Безумно люблю Мандельштама. Длинные стихи хороши тем, что под них не скучно бегать. Бежишь полчаса, час, проговариваешь про себя какое-то стихотворение. В такие моменты в голову приходят новые идеи, в том числе связанные с гражданской активностью.

– В заголовке вашего ЖЖ написано: «Встань и говори», в подзаголовке – фраза «Не малодушествуй пред ними, чтобы Я не поразил тебя в глазах их». Это цитаты из ветхозаветного пророка Иеремии. Персонаж выбран не случайно?

– Иеремия – человек, который тоже в какой-то момент понял, что не может молчать. Он очень не хотел говорить, выходить на публику, но ему пришлось. Почитайте, кто заставил его это сделать.

– Его заставил Бог. А вас?

Заякин делает вид, что не расслышал вопрос, и продолжает прерванную фразу:

– У Иеремии есть замечательные слова: «Я хотел бы молчать, но был некий огонь, горящий в костях моих». Это очень точно описывает мое самочувствие последнего года, может быть, двух. Я хотел бы молчать. Представляете, сколько психологически неприятных моментов доставила необходимость появляться в медиа, особенно по телевидению? Но было ощущение: нужно встать и говорить. Поэтому я избрал эти слова девизом блога.

– Вы неплохо знаете историю религии.

– Я принял крещение в православной церкви в 1993 году. С этого момента считал себя обязанным повышать теоретический уровень, много читал, интересовался. Теперь достаточно профессионально разбираюсь в христианской религии, знаком с источниками об иудаизме в его разных изводах. Дальше – по убывающей: о буддизме, исламе знаю совсем немного.

– Ваши отношения с православным сообществом изменились после событий с часами патриарха и «золотой пылью» в его квартире?

– Часы и квартира – не события, а какая-то глупость. Только очень наивный человек может полагать, что серьезные люди по таким поводам меняют свое отношение к религии. Обсуждение таких вопросов специально закидывается в общественное пространство, чтобы отвлечь нас от более важных проблем.

– Так же можно сказать и о Пехтине.

– Депутаты Госдумы занимают выборные должности. Они несут ответственность перед всей Россией за соблюдение внутренних регламентов. Религиозная организация, наоборот, живет своей, особенной жизнью. По меньшей мере странно, что люди, находящиеся на внешних по отношению к церкви позициях, предъявляют ей какие-то претензии. Моральное право спросить что-то у патриарха имеют только те, кто его избирал. Если кто-то считает, что патриарх нарушил внутренние этические кодексы, то пусть обращается в Поместный собор. Тем более что история с пылью – абсолютно внутренняя, ответчик по этому делу – тоже священник.

– Как вы относитесь к Джулиану Ассанжу?

– Я мало знаком с его деятельностью. В основном он мне известен тем, что прячется от английского правосудия в посольстве Эквадора. Вообще я считаю его омерзительным человеком. Он выдал врагу – исламским фундаменталистам – секретные данные, из-за чего погибло несколько военнослужащих НАТО. Он совершил преступление. Такого человека нужно казнить.

– Вы с Ассанжем занимаетесь одним и тем же. Открываете информацию.

– В этом смысле Раскольников и лесоруб тоже занимаются одним и тем же. Они машут топором. Только с разной мотивацией. Зачем Ассанж ищет информацию – я не знаю. Зачем это делает Навальный и его команда – знаю.

«Если кто-то видит больше трех различий между ВКП(б) и «Единой Россией» и между ЧК и СК, я подарю ему ящик пива»

– Вы часто общаетесь с Навальным лично?

– Постоянно переписываемся, последнее время – практически ежедневно. Живьем в последний раз виделись еще до начала всех моих проектов.

– Можно ли назвать вас друзьями?

– Мы знакомы не настолько давно, но, по моим личным ощущениям, – да. Я считаю, что Навальный – наиболее разумный и правильный человек из всей нашей оппозиции. Поэтому я одалживаю ему свои рабочие руки и хочу, чтобы все мои бонусы приписывались Навальному и его команде. Я поддерживаю Алексея деятельно: когда на Навального катят бочку, качу бочку в противоположную сторону.

– А зачем обязательно катать бочки туда-сюда? Почему бы не построить дом, вырастить детей и посадить дерево?

– Жить частной жизнью и строить дом – это, безусловно, мой идеал. Но когда вокруг катятся бочки, рано или поздно одна из них наедет на мой дом и его раздавит. А если более серьезно, то в стране идет пока что холодная гражданская война между нормальными русскими людьми, которых представляет Навальный, и чекистами. Для последних главным легитиматором, поддерживающим их кажущуюся европейскость, мирность, законность, является партия «Единая Россия». Поэтому я с нее и начал. Если кто-то видит больше трех различий между ВКП(б) и «Единой Россией» и между ЧК и СК, я подарю ему ящик пива. Предложение действительно в течение месяца со дня выхода этой статьи, количество ящиков ограничено тремя штуками.

– Вам не кажется, что вся ваша разоблачительная деятельность народу быстро надоест? Как приелись митинги после декабря 2011 года.

– Тогда мы придумаем что-нибудь новое. Я, кстати, не одобряю митинги вообще. Единственный, на котором был – на проспекте Сахарова. Было интересно посмотреть на лица людей, но абсолютно неинтересно слушать докладчиков с трибуны. По-моему, 100 тысяч человек, сидящие за компьютером, могут сделать для страны больше, чем 100 тысяч человек, рвущие глотки и зарабатывающие насморк на улице.

– В вашем «реестре единороссов» - 3 тысячи человек. Как изменится Россия, когда вы проанализируете его полностью и опубликуете результаты?

– Хотите, чтобы я изрек пророчество? Я этого делать не буду. Но мне кажется, что Россия будет лучше. Вы уже видите, что потихоньку, один за одним, самых одиозных персонажей сменяют менее одиозные. Знаете, в чем свойство монотонной ограниченной последовательности? Она сходится. Если мы с каждым шажком не увеличиваем суммарное количество безобразий и безобразников у власти, то рано или поздно получится нормальная сбалансированная система. Как в Германии, Штатах, Англии.

– А что будет с вами к тому моменту, как Вы закончите с разоблачениями?

– Погибнет еще какое-то количество нервных клеток. Добавится седых волос. Возможно, я напишу еще какое-то количество статей по своей основной теме.

Беседовала Софья Вертипорох,

Специально для "Фонтанки.ру"

© Фонтанка.Ру