Эксперты предрекают России брежневский застой

Шансы того, что в России начнется демократизация, исчезающе малы. Наиболее вероятный сценарий развития событий – унылая стабильность. К такому выводу пришли ученые, сравнив путинский режим с другими авторитарными системами XX века. Оказалось, что у самого национального лидера есть немало общего с геронтократами брежневской эпохи и Николаем II. А излюбленное интеллигенцией представление об «особом пути» России может толкнуть ее к судьбе гитлеровской Германии.

К чему приведет политический кризис, разгоревшийся в России после думских выборов 2011 года? Ждать ли нам застоя, дворцового переворота или революции? На эти вопросы попытались ответить ученые Европейского университета в Петербурге (ЕУСПб), сравнив путинскую Россию с авторитарными режимами XX века.

«В социальных науках невозможен эксперимент. Нельзя взять пробирку, залить туда президента с кремлевской администрацией, добавить немного оппозиции, взболтать и понять, что получится, – полагает научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета Дмитрий Травин. – Поэтому мы решили посмотреть, как кризис перехода от авторитаризма к демократии, развивающийся в нашей стране, происходил в других государствах». В результате появилась брошюра «Политический кризис в России: модели выхода», представленная 1 ноября в ЕУСПб. С итогами исследования познакомилась «Фонтанка».

Российская империя 1917 года: Путин как двойник Николая II

«Ко мне часто подходят и спрашивают: "Правда ли, что происходящее сейчас похоже на февраль 1917 года?" Я отвечаю: "Нет, не похоже"», – отмечает доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник петербургского Института истории РАН Борис Колоницкий. С его точки зрения, проблемы, стоявшие перед нашей страной в начале XX и XXI веков, принципиально разные. Однако нечто общее между Россией Путина и Николая II все-таки есть.

«Сегодня, как и в первой четверти XX века, все ощущают, что нужны преобразования, но не могут решить, какие конкретно реформы необходимо проводить в первую очередь, – полагает он. – Культурная разнородность огромной страны, как в современной, так и в императорской России, затрудняет создание общих правил политической игры».

Отыскал Борис Колоницкий и черты, роднящие национальных лидеров образца 1917 и 2012 годов. Оба падут жертвами своего тщательно создаваемого имиджа, полагает ученый. «Николай II создавал образ сильного православного царя, труженика, но на каком-то этапе эта картинка была вывернута наизнанку. К 1917 году Николай воспринимался как слабый царь, царь-дурак: именно это слово особенно часто встречается в делах об оскорблении императорской фамилии. Я не говорю о технических ошибках вроде аистов или амфор, но в некоторых ситуациях имидж нашего президента – сильного мужчины, побеждающего спортсмена – играет против него. У Путина есть проблемы с репрезентацией. Иногда президент напоминает человека, который участвует в соревнованиях, где самостоятельно создает правила игры и сам же их нарушает, когда ему это нужно», – считает Колоницкий.

Южная Корея 1980-х: в России роль бизнеса не раскрыта

Еще одним государством, с которым у России эпохи декабрьского протеста нашлись точки пересечения, стала Южная Корея. В 1987 году в азиатской стране прошли массовые акции неповиновения: их участниками стали 1,5 миллиона человек. В результате власть согласилась на уступки: в течение 19 дней провела реформу конституции, организовала всеобщие президентские выборы, где победил преемник старого главы государства Ро Дэ У.

«Он смог добиться объединения своей партии с одной из двух ведущих оппозиционных сил. В свою очередь, лидер оппозиции – Ким Ен Сам – стал преемником Ро Дэ У и одержал победу на президентских выборах 1992 года, – отмечает профессор Европейского университета в Петербурге Владимир Гельман. – В переводе на нашу действительность это бы выглядело так: под давлением Болотной площади Путин уступил власть Собянину, а на следующих президентских выборах список «Единой России» возглавил Владимир Рыжков».

Такой сценарий для России является фантастическим. И не только потому, что корейские протестные акции затрагивали более широкие слои населения, чем, например, «болотные» демарши. «К требованиям корейского народа в 1980-х присоединились два влиятельных игрока. С одной стороны, на политику страны влияли США. С другой – руководство крупных компаний, которое понимало, что дальнейшая дестабилизация им не выгодна», – говорит политолог. В противовес этому в России ни внешние агенты, ни крупный бизнес не оказывают ощутимого давления на курс Кремля. «Я имею в виду, конечно, не отдельных лидеров, а организованное предпринимательское сообщество», – уточняет Гельман.

Польша времен «Солидарности»: рождению российского Леха Валенсы мешают нефтедоллары

В 1980-е в Польше развернулось мощное протестное движение, был создан профсоюз «Солидарность», сплотивший и правых, и левых. Его деятельность экономист Дмитрий Травин сравнивает с непрекращающимся «Маршем миллионов». Причем с маршем, который добился своих целей. Ведь власть и ее противники в 1989 году сели за «круглый стол» переговоров, провели независимые выборы в сейм, оппозиция получила доступ к СМИ.

Случится ли нечто подобное в России? С точки зрения Травина, вряд ли.

«Польские власти были вынуждены считаться с общественным мнением, так как страна на протяжении 1980-х находилась в ситуации тяжелейшего экономического кризиса. Оппозиция при этом основывалась на рабочем движении: она могла не просто выйти на площадь, а прекратить работу на ключевых предприятиях», – напоминает он. В России же, несмотря на многочисленные проблемы, экономического кризиса нет – Кремль спасают нефтедоллары. Инакомыслящие все еще остаются сетевыми хомячками, а не реальной протестной силой, связанной с народом.

«Оппозиция говорит власти: “Если вы не начнете демократические преобразования, на улицы выйдут сотни тысяч людей”. Вышли. Власть сказала: «Ну, и что?», – описывает последние события ученый. В такой ситуации начать общение между противоборствующими сторонами невозможно. Шанс создать «круглый стол» между властью и лидерами протеста появился в декабре 2011 года, но не был использован. «В аналогичном диалоге, проходившем в Польше 1980-х годов, кстати, немалую роль играла католическая церковь. РПЦ же действует деструктивно. Она полностью лояльна власти и, скорее, пытается решить внутренние задачи построения храмов шаговой доступности, чем действовать на благо общества», – добавляет экономист.

СССР эпохи застоя: вот наш путь

С точки зрения ученых, больше всего происходящее в современной России напоминает Советский союз эпохи застоя. В СССР 1970-х годов была создана уникальная система, построенная на принципе минимальной достаточности репрессий, напоминает Дмитрий Травин. «Госбезопасность делала ставку на профилактическую работу. Людей вызывали и объясняли: если так пойдет и дальше, вам не поздоровится. После этого те, кто продолжал оппозиционную деятельность, оказывались в лагерях. Остальные предпочитали политические разговоры на кухне», – отмечает он.

По предположениям ученого, сегодня, особенно со сменой Владислава Суркова Вячеславом Володиным на посту замруководителя администрации президента, власть пытается идти по аналогичному пути. «Те, кто протестует, уже ощутили силу репрессий, – считает Травин. – Возбуждены дела против Навального и Удальцова. К Ксении Собчак пришли, чтобы забрать миллионы. Ведется работа для мягкой ликвидации наиболее активных лидеров, чтобы масса стала пассивной».

Еще один момент, который делает путинский режим «двойником» эпохи Брежнева, Андропова и Черненко – развивающаяся геронтократия. «Три позднесоветских лидера скончались от старости на своем посту... Современные россияне наблюдают физическое старение Путина, который на днях продемонстрировал свою первую болезнь», – напоминает Дмитрий Травин.

Итак, «застойный» вариант, по мнению руководителя Центра исследований модернизации, – наиболее вероятный сценарий развития России. Если, конечно, не случится еще одного экономического кризиса. С этой позицией солидарен и президент фонда «Res Publica» Сергей Цыпляев, прогнозирующий «унылую стабильность». Впрочем, он добавляет, что в таком незавидном будущем стоит винить не только властную верхушку, но и интеллигенцию. «Застойная культура внедряется думающим и управляющим классом, – подчеркивает он. – Глава союза театральных деятелей Александр Калягин пошел на четвертый срок. Ректоры руководят вузами по 20 лет. В России не создано ни одной по-настоящему демократической партии: почти каждая – это непогрешимый гуру и группа адептов. Мы требуем от рабочих и дальнобойщиков, чтобы они сделали демократию. Может быть, надо начать с себя?».

Веймарская Германия: впереди – тоталитаризм?

Впрочем, слишком расстраиваться из-за грядущего застоя не нужно. Это доказывает последний сценарий российского политического кризиса, подготовленный учеными. Согласно ему, Россия может пройти через демократизацию, а затем окунуться в волну тоталитаризма. Именно это случилось в Веймарской республике, появившейся в 1918 году после краха кайзеровской Германии и породившей в 1930-х годах гитлеризм.

«Конечно, проводить параллели между Россией XXI века и Германией 1920-1930-х годов сложно, - отмечает Дмитрий Травин. – Но надо сказать, что у наших стран есть некоторые совпадающие исходные данные. Например, доминирующее представление интеллигенции об «особом историческом пути» своей родины». На это накладывается актуальная ситуация, когда элиты не могут договориться между собой, постепенно отдавая политику во власть популярных уличных лидеров. Таких, как Гитлер. В России, по мнению Дмитрия Травина, этот процесс уже начался.

Софья Вертипорох,
«Фонтанка.ру»