Мелизанду к Пеллеасу за волосы не притянули (фото)

Библейскому богатырю Самсону коварная филистимлянка Далила обрезала волосы, чтобы лишить его силы. Режиссер-постановщик оперы Клода Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда» на сцене Мариинского театра роскошные волосы заглавной героини – ключевой символический образ сюжета – собрал в узел и не дал им распуститься. Обозреватель «Фонтанки» попытался разобраться, для чего он это сделал.

Постановка единственной оперы Дебюсси в Петербурге (режиссер-постановщик Даниэл Креймер, художник-постановщик Джайлс Кейдл) — событие, несомненно, исключительной важности и акт творческого мужества художественного руководителя театра Валерия Гергиева. Этот спектакль вряд ли обогатит кассу театра, но он обогатит его афишу.

«Пеллеас и Мелизанда» - одно из тех сочинений, которые очень хорошо слушать в записи или в концертном исполнении, оно способно доставлять наслаждение людям, готовым отключиться от современного ощущения времени, для которых мысль важнее события, настроение — действия. В ее основе - одноименная пьеса бельгийского драматурга, эссеиста, философа-символиста Мориса Метерлинка, так что каждая из картин этой пятиактной оперы заключает в себе только одно событие: принц Голо встречает Мелизанду в лесу – матушка и дед Голо в своем замке принимают решение разрешить принцу привезти в дом молодую жену – младший брат Голо Пеллеас знакомится с Мелизандой - Мелизанда роняет в колодец кольцо, подарок мужа, - Голо становится свидетелем разговора брата и жены - Голо убивает брата – Мелизанда умирает, родив дочь. Пьеса построена на недомолвках, повторяющихся репликах, ритмика ее речи сама по себе близка музыкальной, что, очевидно, и почувствовал Дебюсси. И, почувствовав, создал музыкальную ткань, которая в звуковом отношении редко перешагивает границу характеристики меццо форте (не очень громко), а в темповом редко демонстрирует контраст очень медленного и очень быстрого движения. Но это иллюзия недвижения, иллюзия бесстрастности.

Пишут о магии этой музыки, возникавшей даже тогда, когда ее показывал друзьям сам композитор. В оркестровой яме попытались эту магию создать. Оркестр под управлением маэстро Гергиева звучал гибко, пластично, ровно, приглушенно настолько, чтобы было слышно певцов, пианиссимо трубы в конце оперы было таким, что в оркестр хотелось крикнуть «браво». К сожалению, не всегда хотелось крикнуть «браво» певцам. Хотелось большей индивидуализированности и в то же время идеальности тембра Мелизанды (Анастасия Калагина), тембра Пеллеаса (Андрей Бондаренко), тембра Голо (Андрей Серов). В последнем случае это желание становилось особенно отчетливым. При этом у всех певцов партии сделаны, французский язык весьма приличный, роли проработаны.

Магия оркестровой ямы никак не поддерживается на сцене. Наоборот, ее стараются разрушить. В отличие от литературного источника главная героиня резва, импульсивна, прекрасно дерется (предполагаю, что режиссер знал об увлечении Метерлинка боксом), в последней сцене исступленно мечется на кровати, то есть демонстрирует качества, отсутствующие в характере музыки. Ее моторика поддержана и другими персонажами.

Но хорошо это или плохо, если режиссер идет против музыки? Сегодня считается, что он чуть ли не обязан это делать. Но пусть он осознает тогда, на что идет.

Одна из ключевых сцен пьесы Метерлинка и оперы Дебюсси - сцена с Пеллеасом, когда упавшие из окна (в спектакле — с помоста) волосы Мелизанды словно волной накрывают Пеллеаса. Эта сцена, по сути, - уже метафора преступной близости. В постановке Креймера Мелизанда опускает к Пеллеасу две тесемки, а затем начинает им «кукловодить». Длинные, распущенные женские волосы — это атомное оружие соблазна. Проигнорировав его, Даниэл Креймер лишил сюжет множества ассоциаций. Предшественница длинноволосой Мелизанды — длиннозлатовласая Лорелея из баллады Гейне. Как помним, она служила причиной гибели многих плававших по Рейну. Мелизанда — рок Пеллеаса, но Мелизанда без волос — не опасна. Я ведь не сказал еще о том, хотя, вероятно, об этом стоило бы сказать в первую очередь, что в момент «падения волос» на сцене в оркестре звучит поток нисходящих аккордов, слишком сильный для двух веревочек.

Условности отношений героев постановщик последовательно противопоставляет ситуативную конкретность, придуманность, вплоть до фарсовости. Так, король Аркел (Олег Сычов) представлен опустившимся генералом, поглощенным процессом переноса в рот содержимого тарелки. Он не слушает письмо, которое ему читает Женевьева (Елена Витман). За что та бьет его по рукам: слушай, старый дурак! Точно мы смотрим не сказочную историю королевского семейства, а зарисовку из жизни русских купцов.

Вообще, у постановщика есть два пути вмешаться в авторский текст произведения: своевольное навязывание своих решений или формирование этих решений на основе текста. Упомянутая уже сцена чтения письма — явный пример первого. Но сцена Голо с сыном Иньольдом (Константин Ефимов), когда отец пытается выяснить у мальчика, что делают Мелизанда и Пеллеас в комнате, а сам в это время раскачивает ребенка на качелях — пример второго: психологическое давление отца на сына находит зримое воплощение в физическом действии.

Все эти довольно разнородные намерения режиссера поддержаны часто встречающейся сегодня эклектикой в костюмах (художник - Майкл Красс): герои одеты то «исторически», то современно. Несколько объединяюще воздействует ровная серо-зеленая цветовая гамма оформления сцены. В кульминационных местах удачны акценты светом на главных героях. Однако экспрессия отношений выглядит натянутой.

Яркого воспоминания спектакль в целом все же не оставляет, зато заставляет подумать: в кои-то веки поставили «Пеллеаса», так, может быть, стоило помучаться, поискать режиссера с несколько более развитым метафорическим мышлением?

Впервые опера Дебюсси была поставлена на сцене Комической оперы в Париже в 1902 году, десять лет спустя после премьеры пьесы Метерлинка. В Петербурге «Пеллеаса» впервые увидели в 1915 году на сцене Театра музыкальной драмы. Таким образом, через три года мы сможем отмечать столетие оперы Дебюсси на берегах Невы. Будем надеяться, что она хотя бы продержится в репертуаре театра до этого времени.

Виктор Высоцкий, «Фонтанка.ру»
Фото: пресс-служба Мариинского театра/Валентин Барановский