У Вуди Аллена тени оживают в полночь (фото)

12 октября 2011, 15:00 610

Петербургские зрители дождались «Полуночи в Париже» – нового фильма Вуди Аллена, в красках повествующего о том Париже, в который, согласно Оскару Уайлду, попадают после смерти все хорошие американцы. О городе, где настоящим кажется скорее прошлое и где память то и дело норовит изменить нам с воображением.

Голливудский сценарист и начинающий писатель Гил Пендер (Оуэн Уилсон) приезжает в Париж с невестой Инесс (Рейчел МакАдамс) и ее родителями – скучнейшими американскими буржуа. Будущие родственники нисколько не разделяют романтических восторгов Гила и начинают всерьез опасаться за его душевное здоровье, когда тот изъявляет желание навсегда переселиться во французскую столицу. Пока Инесс гуляет по бутикам или удовлетворяет свои нехитрые культурные запросы в обществе случайно встреченного в городе приятеля, напыщенного псевдоинтеллектуала Пола (Майкл Шин), Гил отправляется в одиночестве бродить по полночному Монмартру – и немедленно связывается с отличной компанией. Какие-то весельчаки, проезжающие мимо на ретромобиле, подбирают его и привозят прямиком на вечеринку к… Жану Кокто: за роялем распевает собственные песни Коул Портер, по залу фланирует чета Фитцджеральдов. В ту же ночь герой познакомится с молодым Хемингуэем, после – с Гертрудой Стайн, которая милостиво согласится взглянуть на роман Гила, а также столкнется с Пикассо и его очаровательной любовницей Адрианой (Марион Котийяр)…

Последние шесть лет Вуди Аллен (прежде упрямо и, казалось, принципиально не покидавший Нью-Йорк и не выпускавший своих героев далеко из любимого города) снимает исключительно в Европе. Потому удивительно, что отличающийся, кроме прочего, завидной продуктивностью и всё это время создававший по фильму в год режиссер только сейчас взялся за тему приключений американца в Париже – заветную почти для всякого «штатного» интеллектуала и, очевидно, особенно близкую Аллену. Доказательство тому – основательность и изящество (сочетание редкое само по себе, а в данном случае еще и отвечающее за непредсказуемое смешение американского и французского), с которыми он подошел к проблеме, сделав одним из центральных персонажей «Полуночи…» писательницу Гертруду Стайн (в выразительном исполнении Кэти Бейтс), американку, почти всю сознательную жизнь проведшую в Париже и ставшую хозяйкой знаменитого салона, в котором регулярно встречались Джойс, Уайлдер, Хемингуэй, Паунд, Матисс, Пикассо и многие другие прославленные творцы первой половины XX столетия. Несмотря на известность и светский авторитет, Стайн не была особенно почитаемым (или, по крайней мере, читаемым) для своего времени литератором. Настоящую популярность обрел лишь один ее роман – «Автобиография Алисы Б. Токлас», – написанный от лица многолетней возлюбленной Стайн очерк-мистификация о богемной жизни Парижа 1920-30-х. Город, запечатленный в нем, – тот самый праздничный опьяняющий сон, полный чарльстона, джаза, немого кино и негаснущих огней, в который попадает герой «Полуночи…» Гил Пендер.

Как и в тексте Стайн, в фильме Аллена короли и королевы богемного Парижа изображены такими, какими они привыкли казаться. Их экранное поведение и характеры в полной мере соответствуют хрестоматийным обывательским представлениям – оттого выглядят не просто комичными, но даже пародийными. Париж – и дневной, и ночной – тоже напоминает в «Полуночи…» скорее идеальное представление об этом городе, чем сам город. В сумерках он выглядит ровно таким, каким его изобразил, например, Камиль Писсарро на своем полотне «Бульвар Монмартр. Ночной эффект», при свете дня – как образцовая глянцевая открытка. Образ же янки Пендера, писателя, решившего отказаться от успешной, но порядком опостылевшей работы на неразборчивую массовую публику в пользу развития своих истинных талантов, воспринимается как откровенная алленовская самопародия. Режиссер словно бы показывает нам украдкой на высокого златокудрого Оуэна Уилсона, умело и ненавязчиво воспроизводящего алленовские фирменные ужимки, манеры и жесты, и комментирует в сторону: «Ну-ну, посмотрел бы я на этого восторженного болвана, поживи он с моё…»

На одной из вечеринок писатель подкидывает Луису Бунюэлю сюжетную кинозавязку, в которой внимательный зритель узнает замысел будущего «Ангела истребления», – но умудряется изложить его так, что на миг покажется, будто речь идет о каком-то из позабытых им фильмов самого Аллена. В такие сюрреально-пародийные умозрительные эксперименты будет втянут не только главный персонаж – они коснутся еще и исполнительниц главных женских ролей. Героиня Рейчел МакАдамс слишком твердо стоит на земле, чтобы согласиться стать «женой путешественника во времени» – между тем именно эту роль актриса пару лет назад исполнила в одноименном фильме Роберта Швентке. Марион Котийяр, чья Адриана, обитательница фантазии-сна Гила Пендера, уводит его в собственную фантазию-сон (из 1920-х парочка попадает в начало belle epoque, где знакомится с Тулуз-Лотреком, Дега и Гогеном), уже довелось застревать где-то между снами разного уровня в недавнем «Начале» Кристофера Нолана.

К слову, именно знакомство со знаменитыми импрессионистами, в эпоху которых решает переселиться Адриана, способствует пробуждению Гила и его окончательному возвращению в современность. На первый взгляд, его романтическая тоска по неведомому «золотому веку» растворяется благодаря признаниям живописцев в том, что сами они куда охотнее жили бы в эпоху Ренессанса. Но в действительности, ее излечивает (совершенно в духе ипохондрика Аллена) пенициллин – черт с ними, этими 1920-ми и тем более 1890-ми, раз там, осеняет вдруг героя, еще не было антибиотиков. Американец побеждает в нем француза и начинает куда практичнее смотреть на время – сохраняя, впрочем, безусловный трепет перед гением места.