Окаянные думы о Лебедеве и штанах

В Платоне Лебедеве архангельский суд не признал человека, прочно вставшего на путь исправления. Доводы все слышали – он в колонии «тыкнул» представителю администрации. Платон мне не друг, а истину несколько иной администрации в этой новелле мне - депутату - искать дороже. Но и подвывать над проблемами человека, который имел личный самолет, я тоже не готов. А вот за оперчасть обидно.

Как-то, работая в розыске, я заглянул в колонию к приятелю. Сижу – жду, пока он окончит заполнять «портянку» на осужденного, выходящего на УДО. Кореш выводит буквы, сопит. Вдруг как заржет. И зачитал: «В графе «особые приметы» написал правду: «на левой ноге наколка – «режь сук, бей актив», на правой ноге наколка – «наступи менту на горло». Внизу текст: «Администрация ходатайствует о досрочном освобождении осужденного такого-то, как прочно вставшего на путь исправления».

Я говорю: «И притом обеими ногами».

Это я к тому, что практика и нормы требования не женятся. Тем более в лагерях. А еще я это к тому, что, конечно, после восьми лет несвободы, из которых Лебедев провел семь лет в этапах да изоляторах, он бы такое с удовольствием себе наколол.

В «Крестах» одно время при входе в административное здание висело выражение Петра Первого. В общих чертах его мысль была такова: мол, в тюрьме должны служить люди с чувством юмора. Хотя лучше, конечно, и сидеть с чувством юмора. Последнее хромает на обе ноги.

Так вот: Петра я вспомнил, потому как за оперов обидно.

Сейчас, в колонке, я пытаюсь разговаривать как взрослый с взрослыми, а не как положено администрацией или активными несогласными. Так что, если бы я был опером (там их кличут «кумовьями»), то и я бы никуда не делся после приказа – обвешать Лебедева нарушениями, как новогоднюю елку. Но исполнять же можно по-разному. В конце концов, оперативное мастерство надо уважать. Зачем же так тупо-то, братцы? Ладно бы звероподобно, с мордобоем, а то такой еврейской печалью веет от формулировок, предоставленных офицерами ИК-14 в Вельский районный суд. «Незаконное отчуждение штанов другого осужденного», «невежливое обращение» - дословно: «Почему ты, Сергей Николаевич, зашел в локальный участок?». Тоска. Правда, последнему позавидовал бы и Сергей Довлатов.

Неужели все так плохо, парни? Императору это не нравится. Вроде над вами потешаются, а на самом деле - над ним. Нехорошо.

Вот, например, мой знакомый Юра Клименко, работавший «кумом» в «Крестах», как-то получил указание любой ценой выудить информацию у авторитетного жулика, так он к нему в камеру шестерых агентов и проверенных лиц пристроил. Вор ему говорит: «Юра, я вот анализирую, и вижу, что все шесть человек – стукачи. Но, думаю – этого же быть не может: ты же не сумасшедший». Клименко ему отвечает: «Я же тебе говорил, что ты свихнулся на почве конспирологии». Результат – жулик передал на волю важную записку, а Юра ее прочитал. Хорошо.

А это я к тому, что не сопли подтирая от высоких указаний, надо замечания о штанах делать Лебедеву, а понимая, что все выплывет в Интернет, поработать творчески. Создали бы ситуацию, оперативную комбинацию, закрутили бы, завертели, перехитрили. Лебедев бы клюнул. Оперов все равно обвинили бы в иезуитстве, зато как обвинили бы. А может, и оценили.

Что касается руководителей колоний и управлений, где сидит Ходорковский и Лебедев, то я бы на их месте пофантазировал над реакцией премьера Путина на ерничество журналистов и блогеров. Думаю, что он посмотрел, да сплюнул: «У них дураки – полюбуешься каки, ну, а наши дураки…».

Пока печатал, вспомнил Петра. Так он на питерских «Крестах» «написал»: «Тюрьма есть ремесло окаянное, и для этого дела нужны люди твердые, добрые и веселые».