«Служебный роман. Наше время»: Корпоративная эстетика (фото)

19 марта 2011, 07:00 846

В прокат вышел «Служебный роман. Наше время» – припозднившийся манифест «белых воротничков» и страшный сон всех ненавистников ремейков советских комедий.

А мы еще вздыхали по поводу бекмамбетовской «Иронии судьбы»: дескать, какой же это ремейк или хоть сиквел, когда в отношениях между оригиналом и продолжением нет никакого конфликта, а сплошное примирение и согласие. Нет, не знали мы все тогда еще, что будет еще и ремейк «Служебного романа», в котором и тех перемен, на которые пошел Бекмамбетов, не обнаружится, а актеры примутся старательно копировать знакомые интонации Фрейндлих и Мягкова, откупаясь разве что заменой Ахеджаковой на Павла Волю. В котором не будет не то что адекватного перенесения семидесятнического сюжета в современные реалии – останется только чистая форма и больше ничего.

Знаменательно, конечно, что именно рязановские комедии, а не, скажем, гайдаевские или данелиевские, стали объектом для нынешних ремейков. Причина вовсе не в финансовой сфере (ну что, только потому что, скажем, Нина Гребешкова внимательно приглядывает за наследием своего мужа, или Данелия очень жадный?), а в чисто художественной. Рязанов – самый обывательский из советских комедиографов, потому и самый «застойный». Каждый его фильм – гимн маленькому и ничтожному человеку эпохи зрелого социализма, ничем особенно, кроме приобретения дефицита, не озабоченного. Тем более удобно эти ленты переснимать теперь – на новый лад, не про маленького человека, а про успешных белозубых красавцев, хозяев жизни, которые, в отличие от рязановских персонажей, от зрителя так далеки, что выглядят примерно как мыльнооперные Марии и Хосе Игнасио. Это такой образцовый, идеальный даже новый соцреализм: украшенная реальность, производственная драма о сломанном принтере.

Не стоит даже уточнять, что рязановские сотрудники советской конторы преобразились в нынешней своей инкарнации в «белых воротничков», офисный планктон, пасущийся на вполне денежной полянке, обитающий в лофтах и перемещающийся по солнечной лужковской Москве. С неизменными Кремлем и норман-фостеровской башней на горизонте. Не стоит уточнять и что Людмила Прокофьевна обернулась успешной главой рейтинговой компании в исполнении Светланы Ходченковой, а Новосельцев обрел лицо Михаила Зеленского и стал ровно настолько неудачником, насколько им вообще может быть герой подобного кино, украшающего и успокаивающего.

Впрочем, имеются и неожиданности. Если первый час с лишним представляет собой повапленные гробы, приукрашенную покадровую копию – с соблюдением всех сюжетных поворотов, только перенесенных в наши дни, – то в последние двадцать минут фильм позволяет себе отсебятину. И невинное ретро с современным лощеным лицом оборачивается вовсе поклепом на менеджеров. Ровно в том месте, где в рязановском фильме появляется финальный титр, в «Нашем времени» начинается самое интересное: фильм внезапно приобретает оттенки экономического детектива, к примитивному конфликту «личное против общественного», или, вернее даже, «работа против личной жизни», задним числом приписывается еще один. Только позиционирование тут не такое внятное: личное и общественное сливаются воедино, и вырисовывается жутковатая офисная истина. Между работой и личной жизнью, оказывается, здесь и сейчас нет никакой разницы. Сам сюжет говорит за своих робких авторов, пока герои что-то мямлят про первенство любви перед карьерой: первое – только путь ко второму. Иных романов, кроме служебных, быть не может, потому что никакой жизни, кроме офисной, для этих людей не существует. И она прекрасна своими кофемашинами, лысыми занудами-сисадминами (ну как таких не любить?), принтерами и креслами на колесиках. Наконец, она прекрасна видом из окна. На Кремль и вышеупомянутую башню.

И за тем, как проступают вдруг, в последние двадцать минут, эти трупные пятна из-за толстенного слоя макияжа следить куда интересней, чем сличать оригинал и позднейшие вариации на его тему. Тут можно даже и похлопать. Натуральный гимн всем ужасам офисного рабства перерастает по старой доброй традиции в бурные и продолжительные аплодисменты.