«Башлачев. Человек поющий» в Большом театре кукол: С влажным блеском (фото)

13 марта 2011, 17:00 1 276

Главный режиссер Большого театра кукол Руслан Кудашов продолжает сценические эксперименты со студентами своего актерского курса. На этот раз репертуар БТК пополнил музыкально-драматический спектакль, основанный на песнях рок-барда 80-х Александра Башлачева.

Курс Руслана Кудашова при БТК, несомненно, самый перспективный из тех, что за последнее время появлялись в нашей Театральной академии. Дело не только в том, что студенты подобрались талантливые, а еще и в том, кто и как их учил. Как положено неофиту театральной педагогики, Кудашов подошел к воспитательной миссии неформально и энергично, привел отличных учителей – режиссеров Яну Тумину и Галину Бызгу, актера Сергея Бызгу, придумал программу, отличную от поточной выучки по непрестижной специальности «актер театра кукол». Кудашов, относительно молодой, хотя и признанный одним из лучших авторов в кукольном театре России, прекрасно понимает, что по-старому этот тип театра никак не может существовать. А нуждается в синтетическом артисте, который не только умел бы дергать куклу за трости или нити, но удивлял пресыщенного зрителя эпохи айфонов. Превращая в материал для театральной игры обиходные предметы, владея телом как марионеткой, демонстрируя драматические, хореографические, вокальные умения. В копилку актерской школы «кудашей» внесли вклад и пластический «Человеческий детеныш», и ансамблевая драматически-кукольная постановка «Мы», и экспериментальные этюды с предметами в «Шекспир-лаборатории», и «маленький Бродвей» спектакля «Кафе».

Из экзамена по актерскому вокалу в БТК тоже решили сделать спектакль, благо на юных силах тут уже держится весомая часть репертуара, а постановки с участием студентов проходят на аншлагах. Вместо того чтобы изображать звезд эстрады, взяли за основу песенное наследие поэта и рок-иконы 80-х Александра Башлачева – выбор, кажется, принадлежит Кудашову, для которого, судя по интервью, «Сашбаш» был и остается кумиром. Спектакль состоит из 28-ми вокально-драматических номеров: три песни – в начале, середине и конце – исполняются хором, остальные сольно, реже маленькими компаниями артистов. В первой части больше песен с сюжетной фабулой, характерных или настроенческих зарисовок, во второй уже теснятся преимущественно духовидческие прозрения, исповеди или завещания. Студенты в общем справляются: жгучего стыда за актерскую неумелость, какой иногда охватывает на спектаклях артистов-выпускников, не испытываешь ни единожды. «Кудаши» ни разу не выглядят «деревянными», но не впадают и в каботинство, дешевый выпендреж ради скорых аплодисментов.

В первой части «Человека поющего» сильней игровое начало. Тут ходят ответственные советские работнички в наклеенных усах и распевают «Не позволяй душе лениться» с вальяжно-начальственным видом. «Королева бутербродов» (Мария Батрасова) принимает кавалеров, один из которых (Ренат Шавалиев) препотешным образом заикается. Екатерина Белевич, исполняя «Трагикомический роман», выбирает себе партнера прямо из зала (если вы мужчина робкий, не садитесь в первый ряд) и управляется с ним ловко, как с реквизитом. Роман Дадаев в номере «Палата №6» выбегает эдаким оглашенным чудиком – комический эффект усилен тем, что актер затянут в представительный двубортный пиджак. Михаил Ложкин в «Галактической комедии», напротив, перевоплощается в среднестатистического обывателя в тапочках и трениках, восседающего в продранном кресле. Какие-то номера особенно удачны. Скажем, Иван Солнцев, разыгрывая жуткую историю из песни «Грибоедовский вальс», умудряется балансировать на грани спокойного равнодушия рассказчика и суицидального кошмара героя песни.

Песни звучат под аккомпанемент фортепиано, под гитару, баян, под простой перестук. Звучат хором а капелла. Звучат хорошо. Молодые артисты приучаются выстраивать партитуру роли, согласуя свое драматическое соло с мелодикой, ритмом и тактом. Где-то они и вовсе переходят на разговорную речь, но это по-прежнему песня – так точно ритмически и мелодически речь подана. Тут нет вокальных прорывов (да башлачевский материал их и не требует), но нет и фальшивых нот.

В программных башлачевских балладах актерская фальшь опаснее вокальной. «Кудаши» выкладываются по максимуму и демонстрируют если не понимание башлачевской лирики, то, по крайней мере, сильное нервное напряжение актерских организмов. Название песни «Влажный блеск наших глаз», которую Михаил Гришин пропевает вполголоса, сжигая в железном ведре то ли письма, то ли стихи, вполне могло бы стать и названием спектакля. Горящие глаза тут бесстрашно вперивают в зрителя, а по случаю возрастания патетики поднимают к небу (ну то есть к потолку). Без «длинных пальцев, нервных рук» (не из Башлачева цитата, однако тоже русский рок) не обходится: исполняя «Абсолютного вахтера», Денис Казачук играет оголенными локтями, будто раздвигает ими толпу. Василиса Ручимская в номере «Петербургская свадьба» сидит на стульчике перед зрителями, как перед расстрельной командой, но номер спасают пальцы, изящество осторожной жестикуляции. Явный лидер актерского ансамбля Сергей Беспалов (к тому же экспрессивный гитарист), исполнив на разрыв аорты песню «Ванюша», еще и сверкает пятками в безумной цыганочке. В предфинальной «Песенке на лесенке», в которой звучит фонограмма голоса Башлачева, а актеры как будто вступают с ним в беседу, невольно слышится умиротворение – как у людей, благополучно прошедших через нервное и утомительное предприятие.

«Башлачев» – случай, когда проблемы спектакля лежат в плоскости режиссерского замысла, а не его актерской реализации. 28 песен на один спектакль многовато и пестровато, а пестрота в театре – лучшая подруга монотонии. Поток поэтических образов в исповедально-философских балладах Башлачева очень густой, каламбур лепится на каламбуре, а такое количество куплетов в наши дни себе может позволить разве что музыкант Юра Шевчук. Прибавьте навязчивую «русопятость» лексики и сильное влияние Есенина и поймете, что хорошо исполнить эти тексты, не будучи их автором, совсем не просто. И не факт, что их можно хорошо исполнить в театре, который вообще-то предполагает, что актер присваивает текст и произносит его от лица своего персонажа. Вот это самое лицо, при всем влажном глазном блеске, в спектакле Кудашова оказалось размытым и таинственным. Кто они – поколение 80-х? Или копай глубже: 70-х? Иначе откуда у них володинские буфетчицы и такое пристрастие к спектаклям Театра на Таганке, преимущественно с участием Высоцкого? То, знаете ли, тот же Сергей Беспалов пройдется по сцене один в один, как Гамлет Высоцкого в разговоре с Гертрудой, то Анатолий Гущин явится с цепями в руках, словно Хлопуша. Если же они – из нового поколения, то любовная почтительность, которую они скопом испытывают к Башлачеву, несколько подозрительна. Неужели некоторые из исполняемых стихов не кажутся молодым артистам устаревшими? Неужели Руслан Кудашов не понимает, что прочувствованное, с подобострастием, коллективное исполнение убивает сам дух рок-лирики, недисциплинированной и чуждой всякой массовости? Но все эти вопросы не столь фатальны, сколь фатальна взнервленность второй части спектакля, кидающегося вслед за текстами Башлачева из одной исповедальной кульминации в другую. В почтенном возрасте такая тахикардия приводит к инфаркту, молодость, конечно, более вынослива: как в анекдоте, просто гуляли, порвали два баяна.