Владимир Владимирович, а нам не страшно

Нехорошая история вышла с благотворительным концертом в Санкт-Петербурге в поддержку больных детей. И фонд «Федерация» на всех баннерах повисел, и звезды западного кино детишек навещали, и премьер на рояле играл. А в больницах до сих пор - как в больницах до шоу. Зато его организатор Владимир Киселев не вынес печатного гонения на свою репутацию и решил подать в суд на «Фонтанку». Нам еще повезло, ведь семь лет назад он обещал другое – «не потерпеть и рррразорить». ВАУ.

Дело было в Петербурге, где мосты висят.

Ранней весной 2004 года, на самом что ни на есть Дворцовом мосту. Я несся на работу на своей тогда «Ниве». Манера вождения, признаюсь, осталась милицейская, поэтому, когда на середине моста со мной поравнялся черный «мерседес», и серьезный водитель стал что-то выговаривать, я, не анализируя, стал кланяться и прикладывать руки к груди (эх, знать бы, как все оно сложится у водителя с Путиным, я кланялся бы покрепче).

Жестом он попросил опустить окно. Ничто не предвещало безумия, и я опустил.

- Ты что такой дерзкий? – спросил водитель.

На меня смотрело хорошее сухое лицо взрослого человека.
- Вот у Вас лицо умное, а Вы реагируете на всякую чепуху, – решил сделать я комплимент. И сделал его зря.

Комплимент-то он не расслышал. Скорее всего, ему почудилось, что коснулись самого его публичного.

Вот тут-то и началось шоу. Как будто на машине времени я переместился в начало 90-х. Его «мерс» встал поперек моста, мужчина выскочил. Из него перла мрачная энергия. В развевающемся импортном кожаном пальтЕ его тело напоминало валькирию (правда вне скандинавской традиции, которая предусматривает обнаженный бюст и золотые волосы).
Делать нечего. Выхожу и я на ту дорогу. Лениво. Нутром предвкушая драматургию. Вижу: за моими «жигулями» нависает темный «Лэнд Крузер», рядом с которым уже нарисовалось два охранника. Они отсвечивали юрским периодом - килограмм по 130, овалы-сковородки вместо выражений физиономий, конечно же, в длинных черных куртках, конечно, ноги широко расставлены – носки ботинок врозь. Короче, все как положено в дешевых сериалах а ля «Кровавое убийство в зарослях укропа».

До меня дошло – это не просто хозяин иномарки. Это босс. Присмотрелся – по замазкам точно босс, но не босс всех боссов. До конца не тянет. Я это определил по его реглану – такие были в моде в середине 80-х у моряков загранплавания.

Он не кричал, он брызгал фразами. Понять его было не мудрено. Дословно так (не примерно так, а так): «Тебе, с--ка …, машину спалим (далее очень много времени уделялось моей сексуальной ориентации и она же ставилась под сомнение) ….., закопаем…., должен, …., лох…».

Стало смешно. День же был солнечный, даже большинство водителей, пытаясь обогнуть нашу сумбурную компанию, ухмылялись.
Его боевые слоны стояли молча, с видом типа - нам не впервой слушать эту фонограмму.

После аховой дозы оскорблений, он устал. Тогда слово взял я: «У меня действительно безвыходная ситуация».

- Почему? – опешил шеф, он же босс, он же лицо безупречной ориентации.

- Если твои меня ударят, я, наверное, умру; если ты меня ударишь, я не почувствую; если я их ударю, то сломаю пальцы, а они не почувствуют; а если я ударю тебя, то ты умрешь, – я вовремя остановился, так как сам начал путаться в этой восточной вязи.

Один из его телохранителей заржал. Глаза его налились человеческим.

С оскорбленным началась вторая серия нешуточной истерики. Но бывает срок всему, и он устал второй раз. Наконец, прозвучал приказ, практически победный клич: «Переписать номера, машину сжечь, его закопать в Зеленогорске».

Я пытался переспросить, отчего именно в Зеленогорске. Постарался объяснить, что в этом поселочке городского типа живут важные люди, и им будет неприятно. Его удаляющаяся лоснящаяся спина не прореагировала. Охранник тайком мне подмигнул и по-доброму улыбнулся.

И мне пришлось запомнить номера его «мерина». Сегодня точно помню лишь литеры: О, А, О. Опять же никто не сомневался в «ОО».

Мне стало любопытно. Приехав на Зодчего Росси, позвонил знакомым операм – передал номера. Они отзвонились. Говорят: «А пес его знает, Киселев Владимир Владимирович какой-то». Пришлось позвонить настоящим экспертам – гангстерам-ветеранам. Пересказал семантику речи и эстетику встречи. Они отвечали, что не верят, чтобы кто-то из их бывших мог себя так вести. Это, в конце концов, давно не модно.

Наконец мне ответил Роман Цепов. Сперва он спел в трубку: «И снится нам не рокот космодрома, ни эта ледяная синева, а снится нам трава, трава у дома, зеленая, зеленая трава». Он хохотал и говорил многое о Киселеве. Столь многое, что если я это все изложу письменно, то Киселев точно и на моё особое мнение в суд подаст. Чуть позже пришел Андрей Константинов и, назвав меня чайником, сообщил, что он еще в начале 90-х писал о Киселеве статью, где прослеживалась его взаимосвязь с арестованным Александром Малышевым. Хотя нет. Не столько прослеживалась, сколько Александр Малышев был оформлен у Киселева в музыкальной фирме чернорабочим. Но это все злые языки РУБОПа болтают.

Я угомонился: все-таки свой, практически родной. И в Питере жил, и начинал отсюда, и про траву песни хорошие пел, и с Путиным в одном трамвае ездил (с его слов – интервью телеканалу «Дождь») и гангстера номер один Европы знает. А как ГУП «Кремль» ему удалось причесать - загляденье.

А после того, как Владимир Владимирович организовал такое мощное привлечение внимания к онкологически больным детям, заодно так помог нашему лидеру Владимиру Владимировичу поднять проблему на недосягаемый уровень цитируемости в «Яндексе», я все же хочу в первый и публичный раз извиниться за тот недостойный поступок на мосту. И напрасно он меня тогда простил, не осек. Поступил бы, как того стоила ситуация, и, возможно, тогда бы бойкое перо «Фонтанки» не нарвалось бы на кремлевскую стену закона.

Хотя… С учетом той искрометной новеллы на мосту, можно сделать вывод – у Владимира с голосом хорошо и с гонором он мастак.

А обещания хромают.

Так что - не страшно. А тем более, в суде.

Евгений Вышенков,

зам.директора АЖУРа