Брайан Бойд: «Я понял структуру воображения Набокова» (фото)

17 декабря 2010, 17:31 2 207

Вышла в свет энциклопедическая биография В. В. Набокова в двух томах (один – для российского периода, другой – для американского) – жизнь писателя, воссозданная новозеландским исследователем Брайаном Бойдом. Более полутора тысяч страниц, после которых мировому набоковедению остается только оспаривать идеи Бойда с учетом, что немаловажно, высочайших бойдовских стандартов качества.

Не случайно должность Бойда в Университете Окленда теперь официально звучит distinguished professor (выдающийся профессор). Как написал в свое время петербургский критик, «на изучение и описание жизни Набокова Брайан Бойд потратил как минимум треть своей». Книги эти выходили по-русски в 2001-м и 2004-м и давно уже стали библиографической редкостью. Теперь, благодаря издательству «Симпозиум» и городскому Комитету по печати, всякий петербуржец сможет приобрести колоссальный труд, к настоящему времени вышедший в Германии, Китае, Польше, США, Франции, Японии. В нынешнем русском издании Бойд кое-что добавил, в частности, написал довольно внушительный фрагмент про изданный в прошлом году неоконченный роман Набокова «The Original of Laura». В Петербург прибыть новозеландский профессор не смог, зато в Музее В.В.Набокова отвечал на вопросы петербургских журналистов по «скайпу», для чего, между прочим, ему пришлось встать в пять утра. Обозревателю «Фонтанки» удалось задать профессору несколько эксклюзивных вопросов.

– Господин Бойд, последнюю неоконченную вещь Набокова вы называете в своей книге «Подлинник Лауры», полемично по отношению к русским издателям, выпустившим ее под названием «Лаура и ее оригинал»…

– Если сам автор дал своему тексту название «The Original of Laura», зачем спустя тридцать с лишним лет после его смерти что-то менять? Вдова Набокова Вера Евсеевна позволила мне прочитать этот текст, сохранившийся на карточках, в 1987 году. Тогда мне казалось, что следует выполнить последнюю волю автора – и карточки эти уничтожить. Конечно, «Лаура» не приближается по своему уровню к набоковским шедеврам и не дает во всей полноте представление о его стиле. И всё же я рад, о чем и написал в книге, что преклонение перед трудами Набокова оказалось даже сильнее, чем уважение к его последней воле. Изменился контекст – изменился и текст.

– Вера Набокова дала вам практически карт-бланш на пользование семейными архивами на время работы над биографией своего мужа. Не боялись ли вы невольно злоупотребить ее доверием, написать что-то такое, чего бы она не хотела видеть в книге?

– Конечно, Вера не хотела, чтобы в биографии получили освещение какие-то вещи, в частности, роман ее мужа с Ириной Гуаданини, но ведь к тому времени о нем уже было известно из скандальных сочинений Эндрю Филда. Я сказал Вере, что едва ли это можно обойти, она со мною согласилась. Никакого контроля и давления с ее стороны не было, тем более – цензуры. Я писал свободно.

– Как вы сами открыли для себя Набокова?

– Я прочел «Лолиту» в 1965 году, мне тогда было тринадцать лет. Тремя годами позже – «Бледное пламя». Признаюсь, мало что понял. Начинать с этого текста знакомство с Набоковым, как я понимаю, не стоило.

– А с чего бы вы порекомендовали начать это знакомство?

– Совершенно естественно, что многие начинают с «Лолиты». Это стало чем-то вроде обязательного чтения. В Америке, например, этот роман одно время входил в школьную программу – для пятнадцатилетних. Мне кажется, лучше всего начинать лет в четырнадцать – и с «Защиты Лужина». Это очень теплый и трогательный роман.

– Вам понравилась его недавняя голливудская экранизация?

– Нет, но Набокова вообще трудно экранизировать, вероятно, и невозможно.

– А «Лолита» Кубрика, созданная по сценарию самого Владимира Владимировича?

– Для своего времени это превосходный фильм, который, однако, не передает всего, что заложено в романе. Впрочем, это свойство всех экранизаций.

– Господин Бойд, есть ли то, чего вы о Набокове не знаете?

– Конечно, и этого довольно много. Я попытался восстановить его жизнь насколько возможно подробно, но отдаю себе отчет в том, что многое не описано и, наверное, не будет описано никогда. Набоков ведь не очень любил распространяться о себе. Я писал эту книгу в 80-е, когда еще были живы многие русские эмигранты первой волны, но уже к тому времени многое исчезло навсегда. К тому же, как и Набоков, я очень ценю приватность и понимаю, что о каких-то вещах писать в научной биографии не стоит, а биографу не стоит ими интересоваться. Но мне кажется, я сумел подробно понять и объяснить «структуру воображения» Набокова, а это главное, когда мы знакомимся с жизнеописанием и текстами этого автора.

Сергей Князев
«Фонтанка.ру»