Сумерки богов в красный день календаря

Седьмого ноября, в некогда «красный день календаря», город на Неве посетил «первый поэт Москвы, это уж как минимум» (здесь - частное определение Виктора Топорова) Всеволод Емелин. В клубе Fish Fabrique Nouvelle, именуемом в простонародье «новая Фишка», состоялся его творческий День (здесь – по времени суток), формально приуроченный к выходу емелинского поэтического сборника Gоtterdаmmerung («Сумерки богов»), выпущенного издательством «Ад Маргинем Пресс».

Впрочем, если подходить к этому культурному событию неформально, то визит в наши края стихослагателя, коего многие критики и почитатели именуют не иначе как «новым поэтом новой революции», именно в день 7-го ноября можно считать событием «не-без-знаковым». Не случайно в толпе слушателей, коих по нынешним меркам собралось великое множество, были замечены граждане и гражданки из числа лиц, несколькими часами ранее сумевших счастливо избежать милицейского задержания на утреннем митинговом шествии к «Авроре». Их, «людей только вернувшихся из-под дубинок, людей еще пахнущих порохом», Всеволод в начале своего выступления приветствовал особо. Впрочем, несмотря на внешнюю схожесть мероприятия с подпольной маёвкой, таковым питерский творческий День поэта Емелина все-таки не был. Среди пришедших и внимающих преобладали не революционно настроенные граждане, а просто почитатели хорошей, а главное – настоящей поэзии. Иронической, злой, лиричной. Порою жалостливой, порой – жестокой.

По причине отсутствия вырезки из пока несуществующей "Большой Российской Энциклопедии", вынужденно приходится цитировать "Википедию". Итак: «Емелин — мастер приёма двойной самоотрицающей иронии: он говорит неполиткорректные (иногда прямо запрещённые) вещи, издевается над важными современными мифами и т. п., но делает это в «ироническом» формате, как бы отменяющем серьёзность сказанного. Обычный приём «иронизации» — насыщение текста аллюзиями и легко узнаваемыми цитатами (в основном из текстов, составляющих «багаж» среднего постсоветского интеллигента: стихи поэтов Серебряного века, Ильф-Петров, Венедикт Ерофеев и проч). Также Емелин использует медийные штампы, образы и мифы массового сознания, новости и т. п. Обычный жанр емелинского стихотворения — псевдоотклик на медийную новость».

В своем кратком (но весьма эмоциональном) представлении поэта питерский критик, лауреат «Золотого пера» Михаил Трофименков назвал Емелина «Озирисом русской поэзии». Разъяснить сей термин Михаил не смог, однако же сравнение с Озирисом Емелина растрогало. И он, воодушевившись, как обычно не разочаровал собравшихся почитателей и случайных гостей. Начав свое выступление с уже давно ставшей своей культовой баллады «Колыбельная для бедных».

….Ростом ты короткий,
Весом ты птенец.
Много дрянной водки
Выпил твой отец.
Спи, сынок, спокойно,
Не стыдись ребят,
Есть на малохольных
Райвоенкомат.
Родине ты нужен,
Родина зовёт.
Над горами кружит
Чёрный вертолёт….

Затем последовали «Петербургский фаллоцентризм» (поэтический отклик на питерскую акцию арт-группы «Война)

Над балтийской Пальмирой,
Аж видать за версту,
Член восстал эрегированный
На Литейном мосту… ;

Некогда написанная для художественного проекта «митьков» и «Красного матроса» ностальгическая баллада «13-й портвейн»:

….В подъездах без замков, без кодовых,
На стройплощадках без охраны,
Его глотали словно воду мы,
Не разливая по стаканам.

А времена были спокойные,
Менты еще без автоматов,
Кругом явления застойные,
Везде уборные бесплатные… ;

И ещё многое-многое другое, веселое и невыносимо грустное прозвучало в этот день в питерской «новой Фишке». Ну а за пару минут до начала выступления нам удалось заполучить доступ к телу Всеволода Емелина (что было весьма непросто) и задать ему несколько вопросов:

— Всеволод, Вы не частый гость в Ленинграде. Скажите, Ваш нынешний визит в день 7-го ноября был изначально приурочен к дате, напрямую связанной с «Колыбелью трех революций»?

— Лично я специально ничего не планировал и не подгадывал. Это всё дела организаторов – людей, пригласивших меня приехать и почитать.

— Как Вам кажется, на трех революциях в нашем городе всё окончательно успокоилось? Новой в обозримом будущем здесь не случится?

— Мне кажется, вряд ли. Революции, они, как правило, происходят в городах столичных. Коим Петербург, при всем к нему уважении, не является.

— Но тогда, может быть, хотя бы есть смысл ждать революции культурной?

— Культурная революция у нас уже происходит. И происходит она в Перми. Заявляю это не только как человек, с некоторых пор ангажированный пермским мега-интернет-порталом «Соль». Куда я в последнее время регулярно засылаю свои стихи. (Смеется). В Питере практически всё культурно живое, на мой взгляд, давно задавила властная вертикаль. Поэтому кто смог и успел - перебрались в Москву: там и востребованность, и гонорары повыше. (Задумывается). Нет, какие-то герои ещё, безусловно, остались. Держатся.

— А можно пример?

— Ну, например Шнур. Кто еще?... (Глубоко задумывается).

— Как-то не слишком бодро идет перечисление. А тот же Шевчук?

— Ну да, Шевчука тоже стоит назвать. Дабы меня не сочли оппортунистом. (Смеется).

— Всеволод, очень удивило, что в линейке Ваших последних стихов на злобу дня Вы отчего-то обошли такие события, как манифест Михалкова и проект закона о преобразовании российской милиции в полицию?

— Так ведь это всё большие документы, многостраничные. У одного только Михалкова, если я ничего не путаю, 64 страницы текста. Если честно – лень всё это дело читать. Опять же Михалков – человек, радующийся любой дискуссии вокруг своего имени, а лично мне не хотелось бы увеличивать его радость. Никита Сергеевич - умный человек и прекрасно понимает, что плохой критики не бывает – бывают либо шум, либо молчание. Ну а за «полицию- милицию» - что тут скажешь? Мент он и в Африке мент!... Что же до стихов, как вы их называете, на злобу дня, для себя с некоторых пор я это дело сформулировал как «рифмованные фельетоны». Среди них, увы, теперь нередко встречаются и откровенно дерьмовые стихи. Но тут уж ничего не поделаешь – в молодости поэтические потуги на порядок лучше и качественнее, нежели в зрелости. Это закон - не то жанра, не то природы. Так что порою поневоле задумываешься: «А, может действительно, взять и бросить все?»

— В смысле? Сочинительство бросить?

— Мне кажется, я свой образ московский уже давно изучил, изжил и исписал. Толстый стал, ленивый, пьющий. Вот порой и приходят мысли: может и правда, взять, да и по примеру русской классической литературы уехать куда-нибудь в деревню. Помните? «Мы будем много работать, трудиться. Зарабатывать нехитрым простым трудом»? Чистый Чехов такой.

— Куда ж ехать-то? Где те деревни? Разве что в Пермь?

— А что? Я бы в Пермь с превеликим моим удовольствием. Если б предложили мне там какую синекуру, почему бы и нет? (Смеется). Вот только пока не зовет никто.

Игорь Шушарин, "Фонтанка.ру", фото автора

PS: К слову, вход на поэтический вечер Всеволода Емелина в этот день был абсолютно бесплатным. Как пояснили со сцены организаторы, «лет сто назад у нас люди искусства давали деньги партиям, а теперь все происходит с точностью наоборот». Дабы не сочли за скрытую рекламу, мы не станем озвучивать название партии, зазвавшей Емелина в Питер. Скажем только, что это была не «Единая Россия», традиционно предпочитающая вкладываться в более «мягких и пушистых» людей искусства.