О литературе с Виктором Топоровым: О пчелах и евреях (фото)

В последнюю пару недель вновь всплыла старая «утка» о еврейском происхождении Адольфа Гитлера. А неделю назад с ничуть не меньшей остротой встал телевизионный вопрос о пчелах Юрия Михайловича Лужкова. Связь между этими далековатыми событиями способен усмотреть только специалист – и я как раз таков.

Одно из немногих преимуществ профессии переводчика (при множестве ее недостатков) в том, что переводя что-то, поневоле постигаешь смысл переводимого. И проникаешься этим смыслом так глубоко, что запоминаешь его на долгие десятилетия. А ведь роман Нормана Мейлера «Лесной замок» («Амфора», 2008) я перевел всего три года назад!

Перевел, что называется, с колес. Мейлер (1923-2007), опубликовав этот роман (и так и не дождавшись безусловно заслуженной Нобелевской премии), тут же умер, - и обещанное продолжение и окончание задуманной им трилогии так и не было написано. Впрочем, и сам отличавшийся как физическим, так и интеллектуальным бесстрашием писатель предположил – прямо в тексте «Лесного замка», - что дописать трилогию ему помешает сатана. От лица которого (а точнее, от лица одного из не самых крупных, но и не самых мелких бесов, ранга, например, Мефистофеля) роман и написан.

«Лесной замок» - роман о детстве и отрочестве Адольфа Гитлера (а трилогия должна была завершиться его приходом к власти в 1933 году). А почему бес выступает здесь в роли повествователя? Вспомним слова исторического писателя Юрия Тынянова: «Там, где заканчивается документ, начинаюсь я».

У Нормана Мейлера – не только выдающегося прозаика («Нагие и мертвые», «Американская мечта», «Вечера в древности»), но и одного из столпов американской журналистики («Армии ночи», «Майами и осада Чикаго», «Песнь палача») – там, где заканчивается документ, начинается бес-рассказчик. Но прежде всего в романе проработан колоссальный пласт литературы и архивных материалов о гитлеризме и Гитлере. Не мог писатель обойти вниманием и вопрос о еврейском происхождении Гитлера – и более чем убедительно ответил на него. Ответил отрицательно.

Еврейский след в генеалогии Адольфа Гитлера выглядит так: утверждают, будто отец изверга Алоис Гитлер родился вне брака у деревенской девки, жившей в городе прислугой у богатого еврея, - и отцом Алоиса был то ли сам «барин», то ли, скорее всего, «барчук». Впоследствии евреи покрыли грех ежемесячными выплатами вернувшейся в деревню Анне, - а на эти-то выплаты и польстился женившейся на ней и усыновивший бастарда деревенский пьяница Шикльгрубер. Впрочем, все они там были или Шикльгруберы, или Гитлеры (Гидлеры).

Бес-рассказчик (но ему, понятно, веры нет) видит истоки формирования личности Гитлера в многократно практиковавшемся в этом славном роду инцесте. По этой версии Алоис родился у Анны от женатого зажиточного крестьянина тоже по фамилии Шикльгрубер, доводившегося ей двоюродным братом. Именно он и помогал потом ей деньгами, на которые позарился ее будущий муж. В свою очередь, Алоис был женат третьим браком на собственной незаконной дочери Кларе, которая и родила ему Адольфа.

Это, повторяю, бес. А журналист Мейлер документально доказал, что в середине XIX века – то есть на момент рождения Алоиса – евреям было запрещено проживать в соответствующей части Австрии, а значит, никакого «барина» (и «барчука») не было и в помине. Таким образом, версию о гитлеровском еврействе можно считать опровергнутой; что же касается оголтелого антисемитизма будущего фюрера, то Мейлер (то ли журналист, то ли бес) объясняет его неудачным опытом юного художника Гитлера в предвоенной Вене – в городе, в котором арт-рынок держала стопроцентно «еврейская мафия».

Алоис Гитлер, рассказывает и показывает Мейлер, был исключительно одаренным человеком. Незаконнорожденный и не закончивший даже начальную школу автодидакт сделал карьеру на таможне, дослужившись примерно до полковника. А когда молодые аристократы, служившие под его началом капитанами и майорами, выдавили его на пенсию, разобиженный Алоис вознамерился стать помещиком-миллионером.

На поместье денег у него хватило, но откуда взять миллионы? Пятидесятилетний Алоис – внимание! – принялся как одержимый заниматься пчеловодством. И вгрохал в пчел и в новомодный импортный инвентарь остатки более чем скромных сбережений.

Пчелы, наравне и наряду с инцестом, - один из лейтмотивов романа «Лесной замок». Переводя роман, я поневоле узнал и о том, и о другом много нового. Закончилось же все – и в книге, и в жизни – печально.

Юрий Михайлович Лужков своих пчел от пожара спас, - но, возможно, себе на горе, - а Алоис Гитлер не спас. Все его ульи поджег и спалил, перед тем как сбежать из дому, его непутевый сын – нет, не Адольф, а Алоис-младший. О котором больше не было ни слуху, ни духу. Алоис-старший, раздавленный этим несчастьем, сразу же умер или даже покончил с собой, но пожар не прошел бесследно и для двенадцатилетнего на тот момент Адольфа.

Глядя на то, как гибнут в огне и в дыму тысячи и тысячи пчел, и неожиданно для себя откровенно залюбовавшись этим зрелищем, он и задумал (как уверяет нас Мейлер в моем переводе) Освенцим и Дахау.

А евреем он нет, не был. Да и антисемитом тогда еще не был тоже.

Виктор Топоров,
«Фонтанка.ру»