«Начало»: Все вокруг спать должны (фото)

23 июля 2010, 07:00 425

Суровый мужчина по имени Кобб (Леонардо Ди Каприо) с травмой в прошлом и пушкой за пазухой в настоящем занят тонким и совсем не боевым делом. В основном он спит. Но этот сон работе не помеха. Закинувшись спецсредствами, под покровом Морфея Кобб влезает в головы малознакомым людям, чтобы примериться к секретам, хранящимся в тайниках затейливого человеческого разума.

В то же время подсознание самого Кобба – лабиринт со своими минотаврами: былое и думы рвут детективу, скитающемуся по снам, душу, так что пистолет на территории чужих, вроде бы, кошмаров является совершенно необходимым инструментом. Очередное дело, впрочем, потребует экстраординарных усилий. Задачка о-го-го – необходимо проникнуть в голову одному мутному магнату (Силлиан Мерфи), чтобы внушить идею, которую удумали его вредоносные конкуренты. Этот акт «закладки» или, если хотите, «внедрения» идеи и вынесен в название фильма «Inception», почему-то переведенное нашими прокатчиками как «Начало». Что до начала, то сам герой Ди Каприо талдычит без устали: у снов нет начала, нет конца, ты проваливаешься в них целиком, смиряясь с их странными законами.

Нужно констатировать – смириться с внутренней логикой сконструированного им сна режиссер Кристофер Нолан не дает. С первых минут автор «Бессоницы», «Престижа» и серьезного-пресерьезного «Бэтмена» посвящает всего себя разъяснению логических связей и правил созидаемого им мира. Экспозиция у «Начала» едва ли короче, чем в обстоятельных фильмах-катастрофах Роланда Эммериха.

По мере того, как Ди Каприо собирает команду спецов для штурма чужого сознания, а на экране появляются звездные кадры типа Марийон Котийяр, Эллен Пейдж и Майкла Кейна, Нолан всё более углубляется в бухгалтерски дотошные пояснения, дополнительно смакуя милые сердцу детали. Специалист по деконструкции объективной картины мира Филип К. Дик никогда бы не опустился до столь сиротского, даже крохоборческого отчета о том, что, к чему, да почему. Может, поэтому Дик и великий?

Величие Нолана заключается лишь в умелом маневрировании на территории четырех киножанров: от жесткого детектива он кидается в авантюру с ограблением, оттуда рвется в мелодраму, а после пускается в шпионские страсти (финал с гонками на снегоходах возле альпийского бункера легко вписался бы в какого-нибудь «Бонда»). Тут даст Кубрика (особенно удались филигранно выполненные полеты в невесомости), а тут перейдет к «Бегущему по лезвию». Кстати пришлась и роль, с оперной мощью сыгранная Ди Каприо в скорсезевском «Острове проклятых», – мрачный господин с призраком мертвой жены за плечами. Даже для «Матрицы» у Нолана тоже есть смертельная черная метка. Эта прыткость ведет к тому, что фильм буквально пучит от проглоченных культурных контекстов.

«Начало» невероятно эффектно – здесь есть из-за чего восторженно поцокать языком и покачать головой. Но «составленность», многотрудная умышленность этого кино не дает расправиться крыльям зрительской фантазии. Фильм поражает не высказанным, но явно ощутимым желанием – непременно стать вехой в кинематографе. Он ищет философский камень, совмещая в себе характеристики авторского высказывания и коммерческого продукта, хочет быть больше, чем просто фильмом (ну еще бы, ведь в нем Париж складывается гармошкой!). Особенно подавляет то, как Нолан (сценарист и режиссер в одном лице) с какой-то монументальной отрешенностью движется к загадочной сюжетной загогулине в финале. Движется себе, движется, готовит зрителю сюрприз. А зритель – не дурак, он и так давно всё понял.

Чудо кино потому и чудо, что дарит нам возможность воспринять другую реальность, не связанную законами обыкновенной физики и логики. А технологичный фокусник Нолан, кажется, не понимает, что дает зрителю своими нотациями и коннотациями много больше информации, чем того требует кинопространство. Поэтому за мощным производственным достижением Нолана сновидческое прозрение увидит лишь тот, кто покемарит минуток пятнадцать-двадцать в середине сеанса. Тогда, пожалуй, прямая, как железнодорожная рельса, логика фильма обретет изгибы, свойственные каждому уважающему себя сновидению.