Михаил Швыдкой: Моё лучшее сочинение - «человек, похожий на генерального прокурора»

О Санкт-Петербурге – как о памятнике ЮНЕСКО, об «Охта центре» и «несвободе» современных СМИ, о порно на телевидении и роли мата в собственной жизни размышляет в интервью «Фонтанке» cпециальный представитель президента по международному культурному сотрудничеству, экс-министр культуры Михаил Швыдкой.

- Проблем у культуры всегда много, но самые фундаментальные, если можно так выразиться, ротируются. Как, быть может, глубже многих разбирающийся в болезнях этой части общественного организма, что можете выделить прежде всего?

- Сегодня перед российской культурой, с моей точки зрения, стоит несколько фундаментальных проблем. Прежде всего, речь идёт о проблеме художественного образования. Причём художественного образования не только в профессиональной сфере - хотя это в высшей степени важно. Надо понять, что для того, чтобы новый симфонический оркестр вышел на сцену, нужно, чтобы до этого минимум 10 тысяч детей пошли в музыкальные школы. А чтобы они пошли в музыкальные школы, эти школы должны быть доступны. Названное мной соотношение - это лишь в лучшем случае - один к ста, а, быть может, даже один к тысяче! В принципе, мы сохранили систему непрерывного художественного образования, ту систему образования - я хочу, чтобы это было понятно - которая существует в России с дореволюционных времён уже 250 лет. И когда мы говорим о достижениях советского образования, надо помнить, что большевики были людьми в высшей степени прагматичными, неглупыми и то, что было лучшего в системе образования царского времени, они, в конечном счёте, взяли и, как бы это идеологически не отрицалось впоследствии, очень многое сохранили.

Оберегая качество художественного образования - а оно у нас в какой-то степени ещё сохраняется во всех сферах традиционного художественного творчества - мы должны при этом понимать, что существует более сложная проблема - проблема гуманитарного эстетического художественного образования в обычной общеобразовательной школе, проблема креативного воспитания нации. То есть эстетического образования людей, которые никогда не будут музыкантами, но могут стать хорошими зрителями. Или не стать таковыми. Эта проблема не только художественная и она не относится только к сфере эстетических красот, но если мы хотим, чтобы страна развивалась - а сейчас много говорят об инновациях, модернизации - её развитием должны заниматься креативно ориентированные люди.

Они могут быть математиками, физиками, политиками... но они должны быть креативно настроенными профессионалами. А для того, чтобы они были таковыми, они должны иметь определённые душевные качества и определённое душевное, психологическое состояние. Без культуры этого не достичь. И в это надо вкладывать деньги. Речь идёт не просто о том, чтобы люди читали Толстого, а о том, чтобы они развивали свои индивидуальные способности креативного подхода к жизни. Но понимание этого, к сожалению, в нашем обществе сегодня нет. А вот прагматичные американцы это понимают.

Когда мы сегодня приглашаем в инновационные партнёры Сколково Массачусетский технологический институт, а наши государственные деятели ездят туда смотреть как происходит рождение новых научных знаний, мы даже не упоминаем о том, что в MIT довольно серьёзная программа по художественному образованию студентов, аспирантов и докторантов. Она маленькая - 8-10% общего учебного времени - но это действительно программа художественного развития граждан.

Я сам читал там лекции по истории русской культуры! Позже, разговаривая по этому поводу с ректором Бауманского института, я подчеркнул: "Если мы хотим выращивать учёных, мы не должны забывать о том, что они должны быть эстетически развиты". Замечу, что во всех закрытых городах советского времени от Обнинска до Сарова была настоящая художественная среда. Туда приезжали все оппозиционно настроенные люди искусства, когда у них были неприятности со столичной властью... Когда было плохо Вознесенскому, он ехал в Обнинск. Его принимали в академгородке, селили, он там творил... Так что это - взаимосвязанные явления.

- Достаточно ли развита в современной России культурная инфраструктура и что вы, будучи министром культуры, предпринимали в этом направлении? О ком должно в первую очередь заботиться государство: о деятеле культуры или о зрителе?

- У нас очень плохая культурная инфраструктура. Это тяжёлая проблема. Причём осталась она с прошлых времён. Нам кажется, что раньше мы много читали, больше ходили в театры, но, скажем, по количеству театральных мест на душу населения Советский Союз никогда не был в первой полусотне стран мира. Мы много сегодня говорим о проблемах кино. А ведь проблемы кино - это не только проблемы производства, это и проблемы инфраструктуры. Сегодня, к примеру, сделан крен в сторону производства фильмов, этому уделяют огромное внимание.

Но мы только не понимаем одну простую вещь - искусство в России не может стать бизнесом, потому что у нас в стране нет даже двух тысяч современных кинозалов. А в Америке, для сравнения, таких современных кинозалов - 39 тысяч! Во Франции, где население в 2 раза меньше, чем в России - 6 тысяч современных кинозалов. Поэтому, когда речь идёт о сборах в Америке - в первые два выходных дня показа фильма собрали 100 миллионов долларов, 200 миллионов - надо понимать, что в России таких сумм собрать невозможно, потому что у нас нет такого количества залов.

У нас не выстроены отношения государства и учреждений культуры, нет правильного менеджмента в культуре. Это серьёзная проблема. Мы, когда я был министром культуры, вплотную подошли к её решению в 2003 году, пока не было ликвидировано наше министерство в том виде, в котором оно существовало. Мы пытались выстроить отношения государства и того или иного учреждения культуры. Почему мы платим за наличие самой институции, в то время как должно быть только программно-целевое финансирование культуры? Причём, оно должно быть "перевёрнутым" - мы сегодня поддерживаем профессиональное искусство, а должны поддерживать публику, налогоплательщика, а не деятеля культуры. Деятель культуры прекрасно осознаёт, что он находится в рискованной сфере, если он работает на рынке, а не в музее или библиотеке.

Причём, я говорю не о снижении цен на билеты в учреждения культуры, а о самой возможности доступа к культуре; ценовая политики в области культуры у нас и так ориентирована на граждан России и СНГ, в сравнении с иностранцами. Доступность к культуре должна обеспечивать всему населению страны возможность приобщиться к культуре. Приведу пример... В Токио только по периферии города построено 6 концертных залов, в которых регулярно выступают лучшие мировые коллективы. В Москве таких залов в лучшем случае три: Дом музыки, Большой зал Чайковского и консерватория. В Питере таких залов тоже три: концертный зал Маринки, питерская филармония и зал в консерватории. Всего три на город с населением в 5 с лишним миллионов человек! Так что инфраструктура культуры и программно-целевой заказ учреждениям культуры сегодня наиважнейшие вещи. У нас не много культуры на душу населения, у нас её мало.

- По меткому выражению одного из моих коллег из "Известий""...в Мариинском театре худрук Валерий Гергиев контролирует каждую ввёрнутую лампочку. А, к примеру, в Большом театре во главе стоит менеджер, приглашающий на проекты лучших режиссёров и балетмейстеров..." Кто в современном театре главнее: творец или управленец?

- ...Я не думаю, что Валерий Абисалович "контролирует каждую лампочку", но его единоначалие в Мариинке безусловно. Жёсткое и абсолютно справедливое. Искусство такая вещь, что его управление надо подстраивать под художника. Если есть такой человек как Гергиев - это одна модель управления, а если нет - другая модель. В этом смысле Мариинка - театр Гергиева, а Большой театр - не театр Иксанова. У него работает система. Я считаю, что одна из проблем, условно говоря, нынешнего подхода к управлению культурой состоит в том, что он типовой. А в культуре не может быть типового подхода. Повторяю, есть Табаков - один метод управления, нет Табакова - другой. Вот и всё.

- В Санкт-Петербурге сейчас разрабатываются поправки к федеральному закону "Об объектах культурного наследия"... В какой степени, на ваш взгляд, допустимо вмешательство бизнеса в жизнь исторического центра города и связанных с ним групп памятников, включённых в список Всемирного наследия ЮНЕСКО? А, с другой, какова взаимосвязь социальной инфраструктуры исторического центра Санкт-Петербурга с развитием там бизнес-сектора?

- У любого города, тем более исторического, существует проблема столкновения интересов развития с интересами сохранения архитектурной среды. Важно понимать, что архитектура - это то, что формирует внутренний облик человека ежесекундно, поскольку мы живём в определённом пространстве. В своё время, когда Анатолий Собчак хотел превратить Питер в туристический мировой центр, он добился, чтобы исторический центр города был включён в Список мирового наследия ЮНЕСКО. Это произошло достаточно быстро, но, надо сказать, что в очерченных границах нет подробной детализации. К тому же исторический центр Питера имеет свои исторические архитектурные вкрапления. Скажем, для любителей классицистского Питера Большая Морская улица с её модернистскими зданиями, доходными домами была в своё время определённым эстетическим потрясением. Я уже не говорю о вставках советских времён - тот же "Октябрьский", а таких точек найти в историческом центре можно много.

Но, тем не менее, исторический центр Питера - безусловный шедевр. Его бы надо как раз почистить - я бы убрал целый ряд советских зданий, которые по-настоящему не являются памятниками архитектуры. Но и этого сегодня нельзя сделать. Почему? Вот Красная площадь в Москве - объект всемирного исторического наследия ЮНЕСКО. Щусевский мавзолей тронуть нельзя, он сейчас выглядит так, как будто его построили при Иване Грозном, хотя на самом деле он продукт ХХ века, являющийся шедевром архитектуры. Понимаете, о чём я говорю, да? Вмешательство в архитектуру Санкт-Петербурга, если город не хочет потерять статус Объекта всемирного наследия ЮНЕСКО, возможно только при согласовании со специалистами ЮНЕСКО всех деталей намечающихся строек и так далее. Это очень тонкое, трудное, нудное дело, но без него обойтись невозможно.

- ...Но, условно говоря, люди живут не в Зимнем дворце, а на Апрашке. Кроме того, центр Помпиду в Париже...

- ...они живут и на "Гражданке". Поэтому если мы хотим решать проблемы социальной жизни города, то их надо решать за пределами исторического центра. При том, что в сам центр Петербурга нужно привлекать бизнес, туда нужны миллиардные вложения, потому что в исторической части города масса зданий нуждается в реставрации. Но при этом необходимо соблюдать одно правило, которые заключается в том, что любые изменения архитектурного ландшафта возможны при проведении предварительной экспертизы специалистов ЮНЕСКО.

Часто, когда заходит разговор о центре Питера, можно услышать, как ему ставят в пример Париж с его центром Помпиду или Лондон. Центр Помпиду – результат как раз скандального решения, кроме того, Париж не является целостным историческим памятником, в отличии от центра Санкт-Петербурга. Париж, как вы знаете, вообще был перестроен Османном, это город начала XIX века.

- Вы за «Охта центр» или против?

- Я считаю, что в данном случае всё надо делать по закону. Я не против развития городов, города должны развиваться. Но, что касается конкретно «Охта центра», я cчитаю, что с точки зрения исторического облика Санкт-Петербурга и эстетики проект вызывает сомнения. Но есть и другие взгляды на этот вопрос, которые надо учитывать и рассматривать. При такого рода стройках, которые задевают чувствительные струны в сердцах горожан - а люди любят свои города - со стороны властей города важна разъяснительная работа с населением. Я, например, страдаю от того, что происходит и произошло в Москве. Реально страдаю! Моя жена ходила в пикеты по защите Патриарших прудов. Так что с людьми надо разговаривать. Нельзя говорить, что будет вот так и всё, а разговаривать. Петербуржцы любят свой город, но могут не понимать, какие социальные проблемы могут быть решены при строительстве “Охта центра".

- Сейчас модно ставить в пример "свободу" отечественных СМИ 1990-х теперешней "несвободе". Сегодня Вы президент Академии Российского Телевидения. В конце 1990-х руководили главным федеральным каналом страны и играли не последнюю роль в информационных войнах того времени. Достаточно вспомнить "человека, похожего на генерального прокурора", показанного всей стране на Вашем ВГТРК. Что можете сказать по этому поводу?

- СМИ, которые имеют хозяина, несвободны всегда. Под хозяином я имею в виду бизнесмена, который вкладывает в СМИ деньги, у которого есть свои хозяйственные интересы... В этом смысле никакой закон о печати, который регулирует взаимоотношения издателя и главного редактора СМИ никогда не поможет. Да, я был участником всех этих информационных битв 1990-х годов, во всяком случае в один из самых их напряжённых моментов, в 1998-1999 годы. ВГТРК, которым я в тот момент руководил, представлял интересы Кремля. Я говорю об этом совершенно спокойно, потому что нашим учредителем и единственным владельцем было государство. Причём в непростой момент. У Кремля, как вы помните, тогда была своя политика, у Белого дома, когда его возглавлял Примаков - другая... Всё это было очень сложно. Телеканалы НТВ и ОРТ играли тогда важную политическую роль, они были заточены под определенные политические силы, то есть это была "свобода" в интересах определённых бизнес-элит. В этом смысле там была дисциплина куда более жёсткая, чем на канале "Россия". Поверьте мне.

Что касается плёнки про «человека, похожего на генпрокурора», я могу сказать следующее. Естественно, эта плёнка тогда была у всех, если говорить честно. И я тогда для себя понимал одну простую вещь: если бы НТВ или ОРТ показали бы эту плёнку, их бы засудили. В законе о печати есть пункт, который гласит, что распространение подобного рода материалов в определённых интересах частных лиц является предметом уголовного преследования. В данном случае у нас не было частных целей, потому что мы были государственным телевидением. Поэтому я считал, что если кто-то и может донести эту информацию до общественности, то без последствий это получится только у государственного телеканала...

- ...которым формально являлся на тот момент и ОРТ, Михаил Ефимович. Я верю в ваше личное благородство, но представить себе, что НТВ, пускай даже освобождённый от всяких судебных рисков, стал бы выдавать в эфир такую информацию о Скуратове в той политической ситуации, извините, не могу...

- ...Там шла своя битва. НТВ тогда поддерживало Примакова и Скуратова, получая от этого большие дивиденды. Я сейчас не хочу про это подробно говорить. В принципе, эту плёнку мог показать любой частный канал, но все частные каналы понимали, чем это грозит.

Я не хочу рассуждать о добре и зле в данной ситуации, я поступил как журналист, которому интересно было дать в эфир материал, который никто не может показать по тем или иным причинам. Или не хочет. Я, конечно, понимал, что этот материал будет сенсационным. И я горжусь, что похоже моим лучшим и уж точно самым известным литературным сочинением является ставшая впоследствии крылатой фраза: "Человек, похожий на генерального прокурора". Я её написал своей рукой.

Касательно вопроса о свободе сегодняшних СМИ... Это вопрос слишком серьёзный, чтобы отвечать на него однозначно. Сегодня есть палитра СМИ, которой не было в 1990-е годы. Более того, когда мы говорим об этом диапазоне, нельзя забывать интернет. Интернет-порталы, интернет-газеты сегодня существуют и свободно, и в интересах своих хозяев. Когда мы говорим о свободе одного СМИ - это одна проблема, а когда мы говорим о свободе медиа-пространства, то в нём сегодня можно найти всё что угодно. Не менее острое и хлёсткое, чем в 1990-е годы.

- ...Расширив эту тему, давайте коснёмся "промывки мозгов" электорату, современных политтехнологий. Говорят, когда Суслову впервые показали видеомагнитофон, он изрёк: "Это разрушит советскую идеологию". Вы сегодня заявляете, что "упование на то, что телевидение - это единственная сила, которая "промывает мозги", это вообще демонизация... Демонизация самих себя".

- Давайте разберёмся... Есть "Эхо Москвы", которое принадлежит «Газпрому». Что такое эфир "Эха Москвы", вы представляете? Там весь диапазон политических мнений: от леворадикальных до праворадикальных. Телеканал "РЕН-ТВ" входит в бизнес-группу, которая близка к Путину. Посмотрите эфиры "РЕН-ТВ", как там критикуют власть, и поймёте, что никакой несвободы СМИ у нас нет. Посмотрите эфиры "5 канала", как они отличаются от эфиров первого и второго... А "5 канал" - это та же "Национальная Медиа Группа", что и РЕН-ТВ. Поэтому я не могу однозначно сказать, что у нас нет свободы слова. Если ты хочешь напечатать любую статью о любом руководителе страны, место для её публикации обязательно найдётся. И если ты не хочешь смотреть новости по телевидению, есть возможность получить информацию в Интернете.

Есть и более серьезная тенденция... Мы сегодня подошли к моменту, когда люди могут формировать своё телевидение. За маленькие деньги! Новости смотрите на "РЕН-ТВ", ток-шоу на "5 канале", телесериалы и развлекательные передачи на "Первом канале"... У вас есть "Вести-24", из которых вы можете сформировать себе любой телевизионный контекст. Есть "Евроньюс", что хотите... Я уж не говорю о том, что можно купить тарелку и смотреть CNN. А если ничего не нравится, то выключи всё и читай Пушкина или Томаса Манна. Опять же - кого хочешь. И если кто-то думает, что политтехнологии остались те же, что и раньше, что сегодняшняя предвыборная кампания может проходить как в 1990-е годы, то они сильно ошибаются.

- Действительно вы не препятствовали появлению на телевидении жёсткой эротики, а на кабельном телевидении порно?

- Моя позиция очень проста. У нас страна всё-таки ещё диковата во многих отношениях... Мы, если угодно, захлебнулись собственной свободой. Зачем придумывать велосипед? Есть нормы, принятые во всём взрослом цивилизованном мире; я не беру исламские страны - там другая норма цензуры, связанная с эротикой, моралью, религиозными вещами... Во всём нормальном христианском мире везде есть кодирование каналов, по которым показывают порно. Везде есть запрет на показ эротики до определённого времени. Согласитесь, и вы, и я сможем пережить эротические передачи совершенно спокойно. А вот детишек, я считаю, да и вообще всех, кто не хочет это смотреть, надо, конечно, беречь. Россия страна, в которой живут христиане, мусульмане, буддисты, иудаисты, католики... религиозные чувства людей в этом смысле, разумеется, надо уважать. Хотя, ещё раз повторяю, я против жёстких запретов. Я за регламентацию, которая принята во всём мире - ничего в этом страшного нет.

- "У Ефремова он оживлённо беседовал с Гайдаром и Костиковым, у Дорониной любезничал с Зюгановым, Язовым, Прохановым. В "женском" МХАТе его не остановило даже то, что у входа публику встречал плакат: "Жиды, вон из России!" Про вас цитата?

- ...Я такого плаката не видел. А сказать по этому поводу могу вот что... Когда я был министром культуры, я считал, что у меня, как у чиновника, не должно быть эстетических и политических пристрастий. Обо мне все прекрасно знают, что я - демократ-государственник, западник с государственным уклоном. Но когда ты министр культуры, твоё ведомство должно поддерживать всё, что в рамках Конституции. Потому что, если мы начнём, работая руководителями каких-то ведомств, делить культуру на своих и чужих - это будет неправильно. Другое дело, что есть опасность, выраженная в вопросе: а судьи кто? Это самое сложное. Но - приведу пример - как министр культуры я сказал, что надо поддерживать журнал "Наш современник", хотя, как вы понимаете, этот журнал не является оплотом русской демократической мысли. А люди из "Современника", которым я помогал, писали на меня доносы президенту.

Что касается моего мелькания на разных светских мероприятиях... Как сказал один замечательный человек: "Есть радость от того, что ты идёшь в гости, когда тебя пригласили, но ещё большая радость не идти в гости, когда тебя пригласили". Я по природе своей молчун и не светский человек. Это звучит странно, но мой папа был большой молчун, он не любил никуда ходить, и эта черта характера есть и во мне. Но моя работа предполагает некую мелькающую публичность, что меня, честно говоря, в самом себе раздражает...

- ...но при этом вы с завидной регулярностью мелькаете в авторских телепередачах, Михаил Ефимович.

- Насчёт мелькания в моих телепередачах могу сказать, что когда меня назначили министром культуры, покойный Старков, бывший главред "АИФа", сказал: "В министерстве культуры денег нет, бюджет никакой, значит, ты должен отпиарить сам себя, чтобы добиться помощи со стороны государства". Но, важно помнить, что я ведь на телевидение пришёл ещё в 1968 году. Работал и там, и на радио. Я - профессиональный журналист, сценарист, и поэтому, когда мне оказали честь и позвали во власть, я сказал: "Хорошо, но при одном условии - я буду параллельно продолжать свою работу". Я всё время шутил, что моя журналистская работа во время нахождения во власти - это средство от коррумпированности. Потому что на телевидении можно заработать деньги, которые позволят тебе, во время работы чиновником, не думать о хлебе насущном.

- "Михаил Швыдкой лучше Геббельса?"

- ...Конечно, я читал эту книгу. Я даже её подписывал, дарил своим друзьям и знакомым - специально для этого купил две коробки. Смешно было, когда моей маме кто-то принёс эту книгу, и, не прочитав её, заявил: "Вот про Мишу книгу написали". Я сказал: "Мама, выкинь её, не читай!" Я к таким вещам отношусь очень спокойно. Любой публичный человек должен спокойно относиться к любым нападкам на него, если они исходят от журналистов. У меня есть целый ряд недругов в среде журналистов, которые тупо, регулярно - я знаю по чьему заказу и зачем - занимаются моим очернительством. За этим всегда есть какая-то цель. Только однажды я подал в суд. На бывшего министра культуры господина Соколова, который обвинил нас, бывшее министерство, в коррупции. Это был единственный случай. Всё-таки, когда такие вещи говорит чиновник - это уже неприемлемо.

- Упомянутая книга не была ли местью за то, что "Пушкин устарел"?

- ...Значит, люди не понимают, что название моих выпусков телепередачи "Культурная революция" - это всегда повод для дискуссии, своего рода провокация. "Пушкин устарел" - было чисто провокативное название. Обратите внимание, что потом этим моим приёмом стали пользоваться почти все ток-шоу. Но поскольку я в тот момент был высокопоставленным чиновником, на меня было больше нападок. А посмотрев программу, все бы поняли, что вывод, к которому мы пришли: Пушкин совсем не устарел.

- Насколько, на ваш взгляд, уместен эпатажный писатель Сорокин в качестве либреттиста Большого театра?

- Я никогда не приклеивал никаким авторам никаких ярлыков. Надо смотреть либретто и конкретное произведение, а не фамилию автора. "Дети Розенталя", на мой взгляд, не должны были коробить публику. Тем более, что там есть замечательные реминисценции из классической музыки, использованные Десятниковым. Скандал вокруг этой оперы связан с тем, что Большой театр работает уже много лет на площадке, которая по своему назначению - экспериментальная. В филиале Большого театра всегда шли произведения, которые не могли быть на большой сцене. Сейчас - Бог даст - в 2011 откроется году обновлённое историческое здание театра и, я думаю, такого рода репертуарные вопросы решатся. На исторической сцене будут идти большая русская и мировая опера, а более-менее экспериментальные вещи пойдут в филиале. Вот и весь сказ.

Вообще, на мой взгляд, запрещать что-то можно только по одному принципу. У нас есть Конституция... там всё написано: разжигание национальной розни, пропаганда войны, порнографии и так далее. И у нас есть закон о печати - очень неплохой, кстати. Запрещать что-то, с моей точки зрения, может только суд. И внутренне чувство художника или руководителя какой-то культурной институции. Мы плохо пользуемся теми возможностями, которые предоставляют нам судебные иски в адрес художников, писателей, режиссёров...

- Правда ли, что для вас, профессионального театрального критика, нет лучшего снотворного, чем банальный спектакль?

- Об этом все знают. Я приходил в театр и, если спектакль не был сверхталантливым или сверхужасным, я действительно дремал. Понимаете, я в своё время смотрел обычно около 320 спектаклей в год. Можете себе представить?! И когда ты смотришь такое количество спектаклей, то ты в принципе понимаешь, как выстраивается любое театральное действие. При условии, если там нет ничего непредсказуемо талантливого или непредсказуемо ужасного. На плохих спектаклях я тоже не могу спать... А так в полудрёме, через 10 минут всё становится понятно.

- Правда ли, что "ругаясь матом, я не ограничивал себя пространством площадей и компаний"?

- Нет, я так не говорил. Я ругаюсь матом, к сожалению. В ненормативной лексике есть сконцентрированность образа. Очень сильная. Есть люди, которые когда ругаются матом - их хочется просто убить, потому что они имеют в виду конкретный физиологизм. В мате же есть скорее некий мифологический образ, нежели реальный. Но, поскольку я - преподаватель, я, скажем, никогда не ругаюсь в аудиториях в институте... Где-то в компаниях, разумеется, бывает, ничего не попишешь. Но, честно говоря, с годами я прихожу к выводу, что вместо мата можно подобрать много других слов.

- Правда ли, что ваш, сформулированный Вами самим, жизненный принцип - наср.ть в тетрадь?

- Нет, это ошибка. "Наср.ть в тетрадь"... можно, конечно, шутить на эту тему, но мой жизненный принцип очень простой, если говорить серьёзно: поступай по совести и будь что будет. Во всяком случае я старался жить так всю жизнь и этот принцип для меня важен. Всё остальное для меня не играет никакой роли. То есть, можно, конечно, отшутиться, сказать, что я такой бравый солдат Швейк, который, как известно, был сторонником партии умеренного прогресса в рамках законности.

Человек во многом компромиссный, проживший в Советском Союзе определённую жизнь и сделавший определённую советскую карьеру. Поэтому говорить о том, что я – диссидент, идущий на баррикады, было бы неправильно. Я, к примеру, был последним партсекретарём журнала "Театр", когда все мои партийцы вышли из партии. Но все же, все же… Главное, живи по совести и будь что будет.

Беседовал Лев Сирин, Москва,
«Фонтанка.ру»