«Новые художники»: Бошетунмай во дворце (фото)

6 марта 2010, 01:06 2 546

В Мраморном дворце развернута главная выставка фестиваля «Новые художники», посвященного неофициальному искусству Ленинграда 1980-х годов. Спустя два десятилетия после того, как эпоха «Новых» завершилась, Русский музей впустил в свои залы бодрый и эпатажный дух их творчества, а заодно показал еще одно жизнеутверждающее явление эпохи – некрореализм. Название выставки вполне соответствует ее энергетике – «Удар кисти».

История объединения «Новые художники» началась в 1982 году со знаменитой акции в «Манеже», когда на выставке Товарищества экспериментального изобразительного искусства Тимур Новиков и Иван Сотников обнаружили (а может, и выпилили) в стенде прямоугольную дырку и пришпилили рядом этикетку с названием «Ноль объект». Это был жест вполне в духе авангарда начала ХХ века, изящный реверанс в сторону «Черного квадрата»: как у Малевича живопись сводилась к нулю, так и здесь обозначалась некая точка отсчета. Как позже говорил Котельников, «культура обнулилась и началась новая». Организаторы выставки требовали убрать «неучтенный экспонат», акция разрослась в масштабную переписку сторон, потом все расплевались, и Новиков создал альтернативное объединение «Новые художники». Сначала в него вошли Олег Котельников, Иван Сотников, Георгий Гурьянов, Кирилл Хазанович, Евгений Козлов, через пару лет присоединились Сергей Бугаев-Африка, Инал Савченков, Вадим Овчинников, Виктор Цой и другие яркие личности.

Инал Савченков. "Без названия" (середина 1980-х)

Так сложилась среда тотального творчества, где искусство понималось как инструмент реанимации жизни и культуры. «Новые» играли рок-музыку, ставили спектакли, писали литературные произведения, снимали кино и видео; «Поп-механика» Сергея Курехина, группа «Кино» во многом сложились под влиянием их художественного бурления. Комната Новикова в коммуналке на улице Воинова (ныне Шпалерной) превратилась в галерею, ее назвали любимым словечком «Асса», которое появлялось на картинах, обозначая выплески энергии, звучало в начале очередного бесшабашного действа (концерта, перформанса, спектакля), затем вошло в обиход выступлений «Поп-механики», а в 1987 году было увековечено одноименным фильмом Сергея Соловьева.

В своем переписывании реальности художественными средствами «Новые» опирались на эстетический лозунг «всечества» русских авангардистов Ларионова и Зданевича и готовы были «охудожествить» самые разнообразные и порой неожиданные вещи. Продавленный диван, тряпки, клеенки, бытовые предметы – в поисках старой мебели и другого скарба они ходили по расселенным в ожидании капремонта домам, а потом использовали добытые материалы, чаще всего покрывая их живописью. Котельникова многие боялись звать в гости, потому что он мог разрисовать всё, что под руку попадет. Впоследствии, когда певица Джоанна Стингрей передала Уорхолу несколько работ Новикова и Котельникова, а между ними завязалось общение, стало очевидно, что питерское искусство – местный вариант западных движений неоэкспрессионизма и «новой волны», но не заимствованный, а вполне самостоятельный.

Евгений Козлов. "Портрет Тимура Новикова с костяными руками" (1988)

Выставку открывают портреты – портрет друга был у «Новых» одним из любимых жанров, – и сразу бросается в глаза «Новиков с костяными руками» (1988) работы Козлова, где лидер творческого альянса в атласно поблескивающем фраке нависает в проеме трельяжной решетки, а кости рук недвусмысленно отсылают к известному знаку черепа с костями: «Не влезай – убьет!». Новиковских вещей с десяток, от живописи до знаменитых «горизонтов» – коллажей и трафаретов на ткани, в которых удачно соединились принцип вторичного использования старых материалов, идея воздействия небольшими изображениями (в условиях обилия визуальной информации) и компактность, позволявшая без труда проходить таможню. Отлично представлен Котельников с его докторишками и пациентами, фантазиями на тему петербургских памятников и портретами, сценами из жизни живописца: в том числе выставлен «Удар кисти» (1982), где голый художник со страшным оскалом набрасывается на мольберт чуть ли не с мечом. Есть и «Бошетунмай» (1982-83) про конопляные грезы – название по-казахски означает «безбашенный» и увековечено одноименной песней Цоя. Много вещей Сотникова, особенно машинок и сценок на тему компьютерных игр (конец 1980-х). Последний зал галереи посвящен Вадиму Овчинникову с его пиктограммами, экологическими композициями и романтическими сюжетами из жизни Чукотки, опровергающими миф о тамошнем убожестве.

Еще одна галерея Мраморного дворца занята некрореалистами, участниками движения, которое отпочковалось от «Новых художников» в середине 1980-х годов. В их среде бытовали жутковатые прозвища: Дебил (Евгений Кондратьев), Мертвый (Андрей Курмаярцев), Трупырь (Леонид Константинов), Циркуль (Юрий Красев), Серп (Сергей Бареков). Своими именами обошлись только Владимир Кустов, Евгений Морозов и отец-основатель некрореализма Евгений Юфит.

Евгений Юфит. "С моряками танцевать" (1989)

Сначала средствами кинематографа, а затем живописи они снижали пафос советских идеалов: культ жертвенного героизма превращали в абсурд самоубийства, а душещипательные кадры с пионерами, выпускающими голубей, перемежали со сценами драк и убийств. На их картинах советское государство разлагалось буквально, посредством изображения гниющих граждан: замерзшая пьянчужка («Подснежник» Константинова, 1987), трупы изнасилованных («Утро в лесу» Барекова, 1988), зарезанные и утопленные матросы («В камышах» Константинова, 1987), неестественно вывернутые тела с трупными пятнами («Электрики» Кустова, 1990). На экране нон-стопом идут фильмы Юфита, правда, прямо на выставке смотреть их трудно.

А в конце галереи с некрореалистами экспозиция снова возвращается к «Новым художникам», но теперь второй волны: манера становится менее экспрессивной, «дикость» уходит, а «аккуратные тенденции», как их назвал Новиков, нарастают. Тяга к формальным играм, плоскостности и линейности всё больше сближает работы конца 1980-х годов с эстетикой постмодернизма. Здесь уже явственно ощущается потребность в смене ориентиров. В 1991 году Новиков и Африка подарили Русскому музею изрядное количество произведений «Новых художников». Эти вещи легли в основу выставки, к ним добавили работы из частных собраний, и вышла довольно внятная картина талантливого анархического балагана последних лет советской власти.