«Плохой лейтенант»: Плохой хороший крокодил (фото)

Фильм Вернера Херцога «Плохой лейтенант» («Bad Lieutenant: Port of Call New Orleans»), вышедший недавно в российский прокат, был загодя объявлен ремейком одноименного фильма Абеля Феррары. Что неверно. Одноименностью сходство между двумя этими фильмами почти что исчерпывается. А мало ли еженедельно выходит фильмов про плохих, очень плохих, дрянных, а то и попросту скверных лейтенантов?

Маркетинговый ход (а это был он), однако же, себя оправдал. Фраза «Херцог снимает ремейк Феррары» звучит чистейшим нонсенсом для всех, кому хоть что-то говорят две эти фамилии; остальные же пусть попробуют себе представить – для аналогии, – как Сокуров берется за ремейк «Брата-2». «Нонсенс» же в переводе на язык киномаркетинга означает «скандал». Который и не замедлил разразиться. Абель Феррара, прослышав о начавшихся съемках, выразил свое к ним отношение в весьма энергичных выражениях, сделавших бы честь главному герою его собственного фильма. Объяснив в деталях, какая именно смерть должна быть уготована тем, кто замахнулся на святое. Феррару можно понять: со своей музой он в последние годы рассорился, а «Плохой лейтенант» – едва ли не лучший его фильм, «городская легенда» независимого американского кино. Снимают ремейк – значит, оригинал сочтен устаревшим. Есть, впрочем, и попроще причина: «Плохой лейтенант» Феррары – стопроцентно авторское кино, а на этой территории ремейки не приняты. И уж если продюсеры этих законов не знают – значит, заслужили все те удивительные прозвища, коими Феррара их щедро наделил.

Однако последний человек, который может принять близко к сердцу проклятия Феррары, – это как раз Вернер Херцог. Он почти двадцать лет с полубезумным Клаусом Кински отработал, он умирал от малярии в общей камере камерунской тюрьмы, он в свое время уговорил дремучее племя амазонских индейцев многотонный корабль через гору перетащить… да и вообще к своим 67-ми испытал побольше, чем любой другой кинематографист. Так что даже самая изощренная матерщина выходца из трущоб Бронкса для Херцога – ну это как если бы ему поставил подножку какой-нибудь особенно сварливый бурундук. «Абель Феррара? А кто это? Режиссер? Итальянский или французский? Ах, вот как… Нет, очень сожалею. Никогда не видел его фильмов. И вряд ли увижу».

Это не хамство, не язвительность – скорее врожденная вежливость анахорета; Херцогу и впрямь нет нужды смотреть чужие фильмы. За почти полвека работы он создал собственный кинематограф, своей герметичностью – а если угодно, то и аутичностью – могущий сравниться разве что с кубриковским. (Один ремейк, впрочем, на его совести есть – но то был ремейк великого Мурнау и более походил на оммаж патриарху.) Мир, который Херцог создает на экране, управляем исключительно своими, сугубо автономными законами, и законам Феррары в нем не нашлось бы места даже в порядке полемики.

Так что сравнивать двух «Плохих лейтенантов» не то чтобы некорректно, а попросту бессмысленно. Феррара рассказывал историю о великом грешнике, который в финале жертвовал жизнью во спасение других грешников, не меньших, и этим католическим кругом мотивов фильм Феррары полностью исчерпывался. Сценарий, с точки зрения голливудских канонов, зиял провалами, плотная череда шоковых сцен не оставляла места для сколько-нибудь подробных бытовых характеристик. Был ли герой Харви Кейтеля плохим полицейским или хорошим, падал ли он в пропасть греха всю жизнь или же некогда был туда сброшен волею злого случая, каким чудом он оказался женат и обзавелся детьми – все эти вопросы в фильме Феррары заданы не были, ибо не имели никакого смысла. Режиссер снимал притчу о мерзости и искуплении, о таинствах души человеческой, и более не интересовался ничем.

Сценарий Уильяма Финкельштейна к фильму Херцога, напротив, построен вроде по правилам. Герой Николаса Кейджа – полицейский хороший, даже отличный, а проблемы с социальной адекватностью у него начались недавно, когда он повредил спину – спасая заключенного, между прочим, – и был вынужден подсесть на болеутоляющие (поклонники доктора Хауса радостно приветствуют упаковку с надписью «викодин»). Мотивировки прописаны, среда очерчена, предлагаемые обстоятельства предложены. И ни кокаиновая зависимость, ни даже пособничество преступным группировкам в корыстных интересах не производят того впечатления вязкого кошмара, которым был насквозь пропитан фильм Феррары. Трудно человеку, вот он и выпутывается как умеет. Если же учесть, что у этого человека внешность и повадки Николаса Кейджа, то выпутываться он умеет, прямо сказать, неплохо.

Херцога, однако же, жизненные нелады полицейских из Нового Орлеана интересуют не больше, чем творчество (экранное или словесное) режиссеров из Бронкса. Выходя кокаиновыми тропами за границы человеческого мира, его герой попадает в загадочный мир пресмыкающихся. Сквозной мотив кинематографа Херцога – дикая природа, соблазняющая и покоряющая человека, – в «Плохом лейтенанте» воплощается в крокодилов и игуан, поджидающих героя за каждым сюжетным поворотом – и в финале обеспечивающих ему издевательски безоблачный хеппи-энд. Приличный голливудский бюджет, суперзвезда в главной роли, криминальный сюжет, обесцвеченный урбанистический ландшафт на заднем плане – со всем этим чужим багажом Херцог умудряется вновь выстроить на экране сновидческое пространство шевелящегося хаоса. Причем не на правах антуража, «фирменной фишки» для опознания автора, вмонтированной на радость артхаусным фанатам; у зрителя, упустившего из виду ресторанную эмблему с крокодилом, просто не будет шансов понять развязку фильма. Это не полицейская история и не «человеческая» – смысл здесь скрыт где-то под чешуйчатой кольчугой пресмыкающихся монстров, ворочающихся в высокой траве у обочины хайвэя. Вдруг меняется камера, пленка, свет, ракурс, – и вот уже мир увиден глазами древнего инстинкта, пробужденного кокаиновым штормом. Молчаливый, пристальный, безжалостный взгляд. Для которого и люди в полицейской форме, и все их «любит – не любит» и «кому выгодно», и небоскребы Нового Орлеана – лишь мимолетная послеполуденная дрема, морок, сон извечного чудовища.

Алексей Гусев
Фонтанка.ру