Израильский режиссер снял мультик про войну

Уже давно критики и сочувствующие спорят, можно ли снимать про войну комедии и экшены? Теперь к этому добавится вопрос: можно ли снимать про войну мультики. «Виноват» в этом израильский режиссер Ари Фолман и его фильм «Вальс с Баширом» – обладатель всех мыслимых кинематографических премий кроме «Оскара», на который он был номинирован. В Питере фильм показали в Доме кино… Зачем показывать рисованную войну, разбиралась кинокритик «Фонтанки».

Сначала по улицам города долго бегут собаки, свирепые, поджарые псы, распугивая на своем пути все живое. Потом появляются два еврея средних лет, и выясняется, что собаки – это страшный сон, преследующий одного из них с 1982 года, с конца войны в Ливане. Второй тоже был на этой войне, но ему ничего подобное не снится. Он вообще почти ничего не помнит про войну. Казалась бы, живи и радуйся благодатной способности своей памяти вычеркнуть кошмар человекоубийства. Но герой, которого зовут так же, как режиссера – Фолман, догадывается, что это беспамятство может хранить в себе что-то пострашнее собак, которых его друг перестрелял в арабской деревне. Тем более что кое-что он все-таки помнит – странное морское купание с автоматами под мышкой, и падающими с ночного неба осветительными ракетами. Чтобы узнать, зачем он и его товарищи купались ночью, и куда потом пошли, герой отправляется в гости к друзьям-однополчанам, а вернее, в путешествие в прошлое…

Прием с потерявшим память фронтовиком в кинематографе не нов. Вершиной его эксплуатации является «Маньчжурский кандидат» Джона Франкенхаймера, у которого беспамятство корейского ветерана – результат вмешательства таинственных врагов. Беспамятство прикрывает собой факт зомбирования, возможность манипулировать человеком с помощью секретной фразы и бог еще знает что. И в американском, и в израильском фильмах потеря памяти – поворот, позволяющий продемонстрировать бессмысленность этих войн. Только у американцев герои об этом молчат, а у Ари Фолмана говорят громко и четко. Вместе с тем «Вальс с Баширом» умудряется избежать декларации, а целей своих добивается, сочетая изобразительные средства, доступные кинематографу. Как игровому, так и анимационному.

Причем, одно другому здесь совсем не мешает, а только помогает. С достойной зависти хитростью Ари Фолман привлекает себе на помощь главное достоинство анимационного кино – условность. Другие режиссеры, вроде Роберта Земекиса с его «Беовульфом», стремятся сделать мультики максимально натуралистичными, а Фолман намеренно наделяет героев и сюжет графическим лаконизмом, доступным только анимации. В его мультике все как нарисованное. Поэтому впервые в постсовременном кино про фильм о войне можно сказать, что он до жути похож на компьютерную игру. Но не предсказуемостью ходов или одномерностью персонажей, а тем, что они полностью лишены собственной воли и будущего. Вот под ритмичную музыку куда-то весело бегут солдаты, а через секунду одного из них подстрелят с пролетающего вертолета. Как будто невидимый геймер перепутал кнопки. Эта же условность как нельзя лучше подходит для того, чтобы передать сюрреализм войны – в претендующем на правдоподобие игровом кино про войну нет никакой возможности использовать в качестве средства воздействия желтое небо и белые лица – чересчур примитивно. Здесь же с цветом можно делать все, что угодно, потому что мультик. И только в мультике можно показать похожих на зомби голых солдат, медленно выходящих из моря на берег, и остаться при этом в рамках последовательного реализма. Страшно сказать, но в «Вальсе с Баширом» режиссер даже позволяет себе сравнение израильского ветерана и мучающегося комплексом вины немца. А потому, что мультик.

Так же бесцеремонно, как условность анимации, Ари Фолман использует бэкграунд игрового кино. Разумеется, про войну. Воспользовавшись рисованным форматом, делает главного героя почти абсолютной копией Роберта Де Ниро в антивоенных «Охотниках на оленей». Заставляет вспомнить «Андеграунд». У Кустурицы был разбомбленный зоопарк, а у Ари Фолмана – погибающие на ипподроме лошади. Только у Кустурицы жлобские рассуждения о гибнущих на войне безвинных зверушках компенсировались за счет фигуры героя, для которого зверушки – родная семья, а у Фолмана за счет стереоскопической картинки, в которой фигура израильского солдата отражается глазах мертвого арабского скакуна. В игровом кино это смотрелось бы необыкновенно пошло.

Эта неизбежная в современном кино цитатность объясняется у Фолмана просто – герой собирает свою память как головоломку – из не похожих друг на друга фрагментов. Каждый такой фрагмент – история одного из друзей, отдельный фильм со своим героем и своим кинематографическим стилем. Здесь есть война на все вкусы – психоделическая, как в «Апокалипсисе сегодня», кисло-сладкая, как в «M.A.S.H», обличающая, как в «Пассажирке».

Ветеран ливийской войны Ари Фолман совершает почти подвиг – герой-солдат видит у него войну точно так же, как зритель, который никогда не воевал – разрозненно. И для обоих разрозненность эта абсолютно непреодолима, потому что не нюхавший войны зритель всегда будет представлять ее по фильмам, в каждом из которых своя война, а травмированный герой – по рассказам друзей, каждый из которых ушиблен этой войной по-своему. Эта разрозненность – лучшая демонстрация безумия войны.

И вот тут-то режиссеру надо остановиться и не пытаться насильственно уложить головоломку в рационализированную картину бытия. Но удержаться Фолман не может и тыкает зрителя физиономией в тот очевидный факт, что убивать людей – плохо. В результате этого морализаторства герой находит причину своего беспамятства, а зритель оказывается перед необходимостью искать конкретного виновника конкретного военного преступления – уничтожение беженцев после убийства дружественного израильтянам президента Ливана Башира Жмайеля. А поиски виноватых, как известно, занятие бессмысленное и беспощадное. Как война.

Елена Некрасова, «Фонтанка.ру»