Гора родила шиш

Главным вопросом, интересовавшим всю прогрессивную (и не очень прогрессивную) мировую общественность по итогам встречи G20 в Лондоне и юбилейного 60-го саммита НАТО в Страсбурге, стал вопрос о соотношении достоинств двух первых леди – «королевы ночи» Мишель Обамы и «принцессы полусвета» Карлы Бруни. Супруги американского и французского президентов произвели явно большее впечатление, чем стратегия антикризисной политики, выработанная двадцаткой в результате своих примерно полугодовых раздумий.

В преддверии встречи ходили разговоры чуть ли не о кардинальной перестройке всей мировой финансовой системы. Кто-то выдвигал идею создания новой резервной валюты для того, чтобы заменить ею слабеющий доллар. Кто-то вел речь о формировании нового механизма рейтингов стран и деловых структур, поскольку некоторые аудиторские компании себя в последние годы явно скомпрометировали. Кто-то мечтал о том, чтобы изобрести волшебное средство предотвращения мыльных пузырей, вздувающихся в период подъема на валютном, фондовом и товарном рынках. Наконец, были и такие радикальные реформаторы, которые видели во всей нынешней межгосударственной активности закат эры неолиберализма: мол, во главе мировой экономики поставят какой-нибудь орган, способный управлять всеми финансовыми процессами.

Масштаб фантазий, связанных с деятельностью двадцатки, с одной стороны, вроде бы сильно удивлял, хотя с другой – был вполне объясним. Мировую экономику поразил столь серьезный кризис, что растерявшиеся обыватели, бизнесмены, политики и журналисты стали мечтать о чуде, которое может удержать нас от падения в пропасть. Недаром столь частыми в последний год оказывались воспоминания о «чудесах» государственного регулирования, вытянувшего мир из Великой депрессии 30-х гг.

В одну из самых популярных фигур превратился вдруг американский президент Франклин Делано Рузвельт. Хотя по совести, наверное, любителям экономических чудес стоило бы вспомнить и про такого чудотворца, как Адольф Гитлер, резко усилившего государственное регулирование в Германии и создавшего благодаря милитаризации экономики немало рабочих мест.

В общем от нового этапа чудотворного государственного регулирования ждали сегодня многого. Однако на деле гора родила шиш. Никаких по-настоящему серьезных изменений в мировую финансовую систему двадцатка за время лондонской встречи не внесла. О новой резервной валюте речи не идет. О создании какого-нибудь наднационального финансового органа тем более. По сути дела единственное, о чем реально договорились в Лондоне, это расширение масштабов деятельности Международного валютного фонда (МВФ). Ему выделят дополнительные финансовые ресурсы и поручат бороться с кризисом.

О чем это говорит? О том, что никакого принципиально нового направления антикризисной политики мы изобрести не можем. Более того, ни о каких чудодейственных методах избавления от спекулятивных пузырей и спадов ВВП речи сегодня не идет. МВФ, созданный вскоре после Второй мировой войны, будет действовать в обозримой перспективе примерно так же, как он действовал на протяжении последних десятилетий.

Только ленивый не ругал МВФ за то, как этот фонд обеспечивал стабилизацию финансов развивающихся государств. Критика раздавалась не только в России, но также в Азии и Латинской Америке. Как правило, эта критика была не слишком обоснованной и слишком политизированной. Хотя, надо признать, в целом МВФ заслужил серьезные упреки. Обычно он подвергался нападкам за то, что действовал в «интересах США или мирового империализма», хотя на практике его деятельность представляла собой деятельность обычной бюрократической структуры, в которой чиновники принимают решения не столько в интересах дела, сколько для написания благоприятного отчета об осуществленной работе.

Когда требовалось проявлять жесткость по отношению к странам, плохо осуществляющим реформы, МВФ шел на неоправданные уступки, чтобы создать иллюзию успешной работы. А когда требовалось принимать рискованные нестандартные решения ради сохранения достигнутого, фонд следовал застарелым инструкциям и не брал на себя ответственность.

Однако, несмотря на все вышесказанное, следует признать, что в целом сотрудники этой международной организации двигались в единственно возможном направлении. Они не творили никаких чудес, а требовали от стран, с которыми работали, отказа от популизма, принятия сбалансированных бюджетов, проведения жесткой монетарной политики и т.д. При осуществлении разумной макроэкономической стратегии они поощряли своих «клиентов» кредитами, а за глупости и воровство наказывали лишением всякой поддержки.

Худо-бедно это помогало. По крайней мере, настоящие реформаторы в различных странах, сотрудничавших с МВФ, могли говорить своим начальникам: «Послушайте, сэр (сеньор, господин и т.д.), если Вы не откажетесь от безответственных обещаний лоббистам, завтра вообще останетесь без денег наедине с разгневанными избирателями, а если договоритесь с МВФ, то кредит позволит продержаться до лучших времен».

Примерно так же будет строиться сотрудничество с МВФ у стран, которые сегодня особенно сильно страдают от рецессии. Только средств на кредитование у фонда будет больше, чем раньше. Из кризиса такая стратегия сама по себе вывести не может. И слава богу. Поскольку кризисы даны нам богом для серьезного оздоровления, для перестройки структуры экономики и для того, чтобы генераторы новых идей не вытеснялись гламурным офисным планктоном.

Иными словами, лишь жесткая рыночная конкуренция может привести нас к очередному витку роста ВВП. А восьмерки, двадцатки и прочие межгосударственные структуры способны в лучшем случае слегка скорректировать движение в нужном направлении.

Дмитрий Травин – научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге