Михайловский театр: «Хочешь чистой любви? Приходи на сеновал!»

«Любовный напиток» Гаэтано Доницетти – еще одна премьера Михайловского театра. Точнее говоря – в Михайловском театре, поскольку эта постановка (как и недавняя «Сельская честь») – не оригинальная работа творческих сил театра, а на протяжении двенадцати лет прокатанная по большим и малым городам, позаимствованная за рубежом и «населенная» приглашенными солистами.

Собственно спектакль представлен во вполне традиционном и милом оформлении (художник-постановщик – Мауро Карози, костюмы Одетте Николетти и свет Виничио Кели). «Селянка, хочешь большой, но чистой любви? Тогда приходи вечером на сеновал!» – так шутили почти все, вышедшие на перекур в антракте. И правда, в первом акте сена очень много: в снопах, вязанках, в стогах и россыпью; оно даже почему-то свисает с неба. Режиссуры (ставил действо Фабио Спарволи) в спектакле практически нет, если не считать ею «ритмичные» перебрасывания артистами миманса снопов под музыку увертюры да нехитрой «разводки» солистов – забавно, но абсолютно все сделано в манере не так давно изгнанного из театра Станислава Гаудасинского. Напрочь отсутствуют гэги, шутки, юмор и всевозможные сценические трюки, к которым нас уже приучили лучшие постановки «Напитка» в оперном мире по обе стороны океана.

Полностью провалиться спектаклю не дали приглашенные итальянцы: Франческо Мели (Неморино) и Пьетро Спаньоли (Дулькамара). Последний – прославленный баритон, превосходный исполнитель партий «легкого» баритона и комических ролей. А Франческо Мели в свои 28 лет – тенор, буквально «идущий нарасхват» по всей Европе и скоро дебютирующий в нью-йоркской Метрополитен Опера. А Пьетро Спаньоли обладает прекрасным, полетным и ярким баритоном и всем тем артистическим комплексом, без которого итальянскую оперу-буффа невозможно представить: блестящей дикцией, великолепным чувством сцены и безупречным чувством юмора.

Франческо Мели – яркий лирический тенор, может быть, не с самым красивым и запоминающимся тембром, но превосходной вокальной школой. Его полетный голос с легкостью наполняет зал; сценически он весьма подвижен и в образе увальня Неморино оказался вполне убедителен, наделив героя острохарактерными и трогательными красками. Чего, к сожалению, не скажешь о Василии Ладюке: в роли сержанта Белькоре он весьма неуклюж, его актерствование на уровне оперной студии трудно назвать актерской игрой – но самое главное, его голос (сам по себе красивый и достаточно крупный) постоянно был не в фокусе и звучал очень задавленно. Остается только надеяться, что солисту московской «Новой оперы» еще предстоит раскрыться в ролях итальянского репертуара.

Партия капризной стервочки Адины может стать главенствующей в квинтете солистов при наличии нескольких условий: яркого лирического сопрано, способного на стремительные колоратуры, и не менее яркой и искрометной актерской игры. Я перечислил все те качества, которыми не обладает приглашенная солистка Екатерина Садовникова: ее очень легкий, камерный голос явно не справлялся с партией, а фиоритуры частенько были смазаны. Максимум на что тянул вокал г-жи Садовниковой – так это саундтрек к мультику «Крошка енот». Несколько красивых нот, хорошая филировка и чистота интонации – это плюсы вокалистки. Но когда она поет ответственную оперную партию и откровенно «не тянет» на нее, то тут, понятно, актерская игра подменяется вялым «изображением» – в результате спектакль остается без главной героини. Светлана Мончак в роли Джанетты не запомнилась никак – номинально исполнила свою партию.

Впечатление от спектакля, разумеется, мог бы в значительной степени улучшить оркестр – но здесь, увы, мы подошли к самой печальной части повествования. «Любовный напиток» – один из тех юморных, искрометных и жизнерадостных шедевров, благодаря которым итальянская опера-буфф так любима во всем мире. Однако дирижер Даниэле Рустиони провел увертюру в таком темпе, что лет этак тридцать назад ее спокойно можно было бы давать по радио в день похорон вождя, а темп в знаменитом романсе Неморино он взял такой, что лафет с гробом Генсека мог бы дать дирижеру фору в восемьсот метров – и все равно прийти к финишу первым. Только великолепное владение дыханием Франческо Мели позволило ему остаться на высоте: он с такой музыкальностью и вкусом поднес публике этот хит мировой оперной классики, что был по праву вознаграждён овациями и криками «браво!». Молодой итальянец за пультом «душил» вокалистов с усердием, которому позавидовал бы заведующий подотделом очистки города Москвы от бродячих животных товарищ Шариков.

Его достаточно «тертые» в оперном деле соотечественники, впрочем, не терялись: они точно ориентировались друг на друга и «железно» держали свои темпы, которым юный маэстро в конце концов и подчинялся. Хуже было с развернутыми ансамблями, и уж совсем беда – с хором, этим традиционно уже «слабым звеном» Михайловского театра. Хор разъезжался с оркестром по всем швам, вступал «не туда» и пел вне какой-либо ритмо-темповой связи с дирижером. Как молодые солисты, так и совершенно «необстрелянные» на оперной сцене, хористы нуждались в мощном императиве дирижера – но тот с резвостью и весельем лишь выплясывал под музыку, напоминая молодого щенка, повсюду невпопад тычущегося носом и приветливо размахивающего хвостом. Конечно, тот факт, что музыка приносит радость дирижеру, весьма отраден. Но хотелось бы, чтобы маэстро приносил радость и публике – а также был в состоянии «собрать» оркестр, хор и солистов в то волшебное целое, которое и называется опера.

Итак, что же получили меломаны, город и театр? Полной ясности нет. Западные б/у спектакли покупаются по-разному: либо это приобретение прав на постановку полностью, но чаще всего – покупка права на прокат определенного количества спектаклей. Пока что в Петербурге заявлено всего четыре спектакля, плюс два «на выезде» – в Москве. Заметим, что нынешняя премьера дается «в рамках» фестиваля «Черешневый лес» – иными словами, под эгидой группы компаний Bosco di Ciliegi, специализирующейся на розничной торговле различными товарами народного потребления. Как тут не вспомнить, что самой первой акцией после ремонта Михайловского театра стала не оперная или балетная премьера, но закрытый показ мод упомянутой компании, для которого в зрительном зале был сооружен специальный подиум а-ля «catwalk» для всяких фэшн-парадов. Так что рецензента терзают смутные сомнения, что вся эта премьера – не более чем хорошо спланированная пиар-акция...

Во-первых, почему в репертуаре возник именно «Любовный напиток» – ведь сам г-н Кехман (как и Елена Образцова) в начале сезона говорили о «Тоске» и «Вертере», так и оставшимися строками в интервью? Источники в самом театре рассказали следующее: как-то Юрий Хатуевич Темирканов, осматривая театр после ремонта, вдруг проронил с чувством: «А я здесь сорок лет назад ставил “Любовный напиток”!» – «Решено, ставим “Любовный напиток”»! – тут же среагировал Владимир Кехман, очень дороживший возникающими взаимоотношениями с прославленным маэстро. Сказано-сделано: стали искать эту оперу. Импресарио (или, как говорят на Западе, агент) Даниэле Рустиони, некий Этторе Волонтьери, пользуется несомненным влиянием на г-на Кехмана: он и «продал» директору спектакль Спарволи.

Возникает еще один вопрос: почему главным приглашённым дирижером (а фактически – просто главным) в театре назначен юнец – из которого, может быть, со временем и выйдет толк, но сегодня ясно, что симпатичному и музыкальному пареньку надо бы как минимум лет пять еще ассистентом у маститого оперного маэстро поработать? Ответ прост: Мути или Аббадо контейнерами бананов (или, говоря грубо, деньгами) не купишь. Но г-ну Кехману, специалисту по брендам и торговым маркам, позарез нужно было имя. Неважно, какое – важно, чтобы «импортное».

Что же мы имеем в остатке? – «две звезды, две светлых повести», которые – вне всякого сомнения! – превосходно споют свои два-три спектакля. Но на то они и звезды: в отличие от доморощенных светил, мелькнут и исчезнут. Труппу театра, как повелось уже с приходом нового руководства, «плющит и колбасит»: вместо того, чтобы растить своих артистов, их откровенно не жалуют. Автор этих строк сам часто критикует тех или иных артистов; однако, одно дело – арт-критика, и совсем другое – третирование артистов, низводящее их на уровень обслуживающего персонала. На сегодня получается так, что любимых (или нелюбимых) публикой артистов в театре просто не осталось: номинально они присутствуют, но в шоу-бизнесе Кехмана и Образцовой почему-то заняты сплошь приглашенные артисты, а штатные певцы сегодня лишены элементарной возможности выхода на сцену. Разумеется, это не способствует как росту их вокального и актерского мастерства, так и улучшению творческой атмосферы в труппе.

В сюжете оперы «Любовный напиток» одну из центральных ролей играет персонаж, очень близкий по духу Остапу Бендеру – мошенник и пройдоха Дулькамара, выдающий себя за странствующего лекаря. Он находчиво выдает за «эликсир любви», который просил у него простак Неморино, бутылку дешевого вина, крепко бьющего в голову. Весьма симптоматично, что на огромных постерах, украсивших город и фасад театра, в роли «доктора» Дулькамары запечатлен г-н Кехман собственной персоной.

Кирилл Веселаго,
Фонтанка. ру