Шут не при дворе

Алексей Девотченко записался в «несогласные». Он стал участником двух противоположных по духу событий, по иронии судьбы следовавших одно за другим. Сначала «Золотой маски», на которую Алексей Девотченко номинировался за роль Шута в додинском «Короле Лире», потом — «Марша несогласных». Москва обделила артиста наградой. Зато Питер принял своего непридворного шута, для которого лучшей сценой стала Пионерская площадь — город внимал каждому его слову, разделял и верил. А ведь для Девотченко это был вовсе не еще один спектакль — на митинг он пришел не ради аплодисментов.

— Алексей, после «Золотой маски» у вас не возникло ощущения, что незаслуженно обижают «вторую» столицу?

— Да нет, Питер получал достаточно много «Масок»: тот же «Ревизор», поставленный Фокиным в Александринке (Девотченко сыграл Хлестакова. — Авт.), был награжден, неоднократно получали «Маски» Додин, Гергиев. Тут другое дело: я глубоко убежден, что этот фестиваль — сплошная профанация. Сколько ему лет, столько я на него номинируюсь. И эта история напоминает какой-то скверный анекдот. И попросил бы вас через СМИ объявить, что запрещаю меня выдвигать на это «соревнование» в том или ином качестве. Не хочется участвовать в узаконенном вранье. Мир настолько тесен, и взаимоотношения жюри с артистами и критиками мне совершенно понятны. Некоторые члены жюри говорят мне на ушко: «Ну, ты не обижайся, просто у нас такой расклад. Для меня это полная неожиданность, но…». Уверен, что оргкомитет и жюри «Золотой маски» знают, кому она достанется, еще когда объявляют номинантов. Тут все решает не жюри, а театральная политика, личностные отношения, тусовка, в которой я участия не принимаю.

— Критики называли додинского «Лира» одной из самых ярких работ сезона. А режиссер признавался, что два с половиной года работы над спектаклем не прошли бесследно для всех его участников, и каждый артист значительно вырос — это точно.

— Так и есть. Тем более оскорбительно, когда некоторые журналисты пишут отвратительную статейку «А король-то голый», где злорадствуют по поводу додинского «Короля Лира», который, как Брежнев, любит цацки-медальки, «с погасшим взглядом, нечленораздельной речью», все ездит на фестивали. И вот наконец-то ему не дали!

— Те, кто работал с Додиным, рассказывают, что он может артиста буквально уничтожить, чтобы добиться нужного результата. Вы сталкивались с подобным?

— Нет, такого я не помню. Конечно, Лев Абрамович бывал мною недоволен, и я это чувствовал, но всегда понимал, что это недовольство не оттого, что ему хочется меня уничтожить. И в этот момент я испытывал целую гамму неприятных чувств, но не по отношению к режиссеру, а к себе — ведь это я что-то не могу выполнить, это я к чему-то не готов внутренне. Додин — один из немногих режиссеров (помимо Фокина), пытающийся вытащить из артиста качества, о которых тот сам даже не предполагает. И конечно, у большинства артистов идет мощное сопротивление. Актерская лень Додина раздражает. Он будит давно утерянную в наших театрах способность артиста думать и постоянно работать над ролью самостоятельно.

— Значит, не из-за боязни деспотичного режиссерского давления вы, окончив додинский курс, решили пытать актерскую судьбу в других театрах?

— Просто тогда я хотел доказать себе, что всего смогу добиться сам, смогу состояться как индивидуальность без всякой опеки. Это такой юношеский максимализм. Сегодня я понимаю, что театру нужен лидер, диктатор в хорошем смысле слова. Как только в театре начинается демократия, на нем можно ставить крест.

— Как вас делят два самых ярких сегодняшних режиссера в Питере — Додин и Фокин? Режиссеры обычно не прощают «придворным» артистам походы на сторону. А тут — параллельно «Лир» в МДТ, репетиции «Женитьбы» в Александринке…

— Как-то договариваемся. Нет вопросов, которые нельзя решить. Главное, решить их интеллигентным способом, не вставая в позу и не идя на скандал. У Додина и Фокина совершенно разная манера выбирать материал, репетировать. Вплоть до того, что Валерий Владимирович по натуре «жаворонок», любит репетировать с утра, а Лев Абрамович предпочитает вечер, переходящий в ночь. Но, при всех отличиях, у Додина и Фокина одинаковое понимание театра, жизни, времени, оба работают по «высшей математике», и делают вещи, которые не делает больше никто в стране. Они оба понимают, что артист должен работать, и если у него много работы, это во благо, а не во вред.

— Многие ваши поклонники с удивлением прочитали на сайте Объединенного гражданского фронта ваше обращение «Не будьте безучастны!». Неожиданностью стало и ваше выступление на Пионерской площади 15 апреля, на пресловутом «Марше». Вы же всегда говорили, что артист должен быть вне политики…

— Но не в современной России, которая сейчас является откровенно полицейским государством. На следующих президентских выборах у нас вполне может появиться человек типа непотопляемого Фиделя во френче. Об этом никто не говорит, но у нас сейчас реально наступает 37-й год. В 37-м тоже в фильме «Цирк» распевала и отплясывала Любаша Орлова, и в то же время везли на расстрел Мейерхольда. Вот и сегодня: на экране — оптимистичный образ новой России, а как залезешь в Интернет — совсем другие новости. То обыск, то выемка документов, то запрет упоминания лидеров оппозиции в русской службе новостей. Кто-то из нашей творческой интеллигенции ведь должен хотя бы подавать голос, а не молчаливо созерцать все происходящее! Большинство же занимают равнодушную позицию. Я принял решение поддержать ОГФ после событий 3 марта, которые развернулись у меня на глазах прямо перед театром. Я понял, что должен выразить свою позицию. Другим поводом стало то, что я собирался проголосовать за «Яблоко», но накануне выборов власти лишили меня как избирателя права выбора. Меня не устраивает то общество, которое сейчас пытаются построить, система, которую мне пытаются навязать. То, что мне откровенно и нагло лгут обо всем — будь то убийство Политковской, события в Беслане, война в Чечне. А больше всего меня пугает и оскорбляет отношение власти к народу как к быдлу и своим рабам. И если бы еще эта власть была «голубых кровей» — а это же комсомольские работники, партийные чинуши, профессиональные бездельники, которые тридцать лет назад сидели под проклятым Брежневым и говорили, какой замечательный Леонид Ильич, а сейчас все большие бизнесмены и бизнесвумены.

— Вы думаете, такие акции принесут результат?

— Слава Богу, что такое сейчас еще происходит, что не все попрятались по норам. Знаете, людей надо довести до такого состояния, чтобы они вышли на площадь, потому что больше идти некуда. Они не могут пойти в районные администрации со своими проблемами, там на них всем наплевать. Не могут пойти на прямой диалог с губернатором Валентиной Матвиенко, на телевидение. Цензура такая, которая, по-моему, не снилась даже Брежневу! Остается только площадь. Как показывает история, правда всегда на стороне меньшинства.

— Вас поддержали коллеги, друзья?

— Я был очень рад, что на митинге встретил много знакомых, артистов, писателей, художников. Там были совершенно вменяемые интеллигентные люди, никаких отморозков и психопатов, как говорят на наших каналах. У меня буквально разрывался телефон, многие друзья меня поддержали. Но я не буду никого привлекать на мою сторону, ничего проповедовать. Я выступаю только от своего лица.

Марина Полубарьева
Полностью интервью читайте в газете «МК» в Питере» от 2 мая 2007 года.