Леонид Юзефович: «Мир прост. В нем нет никакой мистики»

В начале марта на Первом канале состоялась премьера телевизионного фильма «Казароза», снятого по одноименному роману известного писателя, лауреата отечественной книжной премии «Национальный бестселлер» Леонида Юзефовича. Недавно, будучи в Москве, нашему корреспонденту удалось лично поздравить мэтра жанра «исторический детектив» с премьерой.

– Леонид Абрамович, как вам премьера?

– Мне очень нравится. Я считаю, что молодой режиссер Алена Демьяненко сделала замечательный фильм. Получилось не совсем то, что было в романе, да, собственно, и в сценарии тоже, но этим он и хорош. Прекрасные актеры, прекрасный оператор – Сергей Трофимов.

Я вообще благодарен руководству Первого канала как минимум за две вещи. Первое – за то, что они вообще взялись за экранизацию именно этого романа, за такой не вполне стандартный детектив. А во-вторых, за то, что во время съемок никто не вмешивался в творческий процесс, дали полную волю режиссеру.

– Знаю, что многие были разочарованы финалом телевизионной «Казарозы». Сюжет был столь лихо закручен, что под занавес сама собой представлялась крайне неординарная развязка. В результате часть смотрящей аудитории, что называется, обломалась.

– Отчасти я таких зрителей понимаю, но как раз мне финал очень нравится. Тем более что в последней серии потрясающе, на мой взгляд, играют и Лавров, и Вельяминов. Тут дело вот в чем. С некоторых пор я вообще перестал писать детективы, потому что исчерпал идею, с которой когда-то взялся за это дело. Все мои детективы путилинского цикла, равно как и «Казароза», написаны об одном и том же: мир прост, в нем нет никакой мистики, нет никакой конспирологии и прочая.

Я знаю, что с некоторых пор люди, начитавшись Дэна Брауна, Умберто Эко, Арсена Ревазова и других, плотно подсели на идеи и темы о том, что ими управляют разные тайные общества. Я очень хорошо отношусь ко всем этим ребятам (может быть, за исключением Дэна Брауна), но просто я – другой. Я хочу писать о людях, об этом мире, которым движут простые вещи, но при всем том остается некая загадка души человеческой. Вот это и есть подлинная тайна бытия, а все остальное – ерунда. Поэтому я всегда старался сделать так, чтобы на смену тайне детективной, дабы не было разочарования, о котором вы говорите, возникало ощущение неисчерпанности мира.

Мир – он гораздо сложнее и таинственнее, нежели те искусственные конструкции, которые завязываются внутри детектива. Поэтому финал «Казарозы», может быть, и разочаровывает как конструкция, зато эмоционально, напротив, усиливает впечатление от всего того, что в этом фильме есть.

- Писателю, как я понимаю, нужно регулярно выдавать на-гора некий литературный продукт. Надо же чем-то жить?

– Так ведь писатели, вернее, подавляющее их большинство, книгами не зарабатывают. К примеру, я за своего «Самодержца пустыни» в свое время получил четыреста долларов. А я писал ее три года, месяцами сидел в библиотеках, в архивах. Словом, это – моя плоть, мое мясо, которые оценили в такую вот сумму. Опять же тиражи моих книг всегда были невелики. Например, все три путилинских романа разошлись общим тиражом около ста тысяч экземпляров. По нынешним временам это немало, но с лидерами нашего книжного рынка не сравнить.

Знаете, когда в середине девяностых я вдруг стал беден как церковная мышь, то стал подрабатывать переводами книг о воспитании собак. Мы с женой и дочерью делили книгу на три части, каждый делал свой кусок, после чего я это дело редактировал и волок в издательство. Но эта лафа быстро закончилась, жить снова стало не на что. Тогда я вспомнил юность и пошел работать в школу.

– К вопросу о дополнительных заработках: скажите, вот вы, будучи членом жюри «Нацбеста», каждый год прочитываете десятки, а то и сотни рукописей. Вам за это что-то платят? Это ведь тоже труд. Причем не самый легкий.

– Членом жюри я был два раза, и оба раза прочитал по шесть рукописей – столько, сколько вошло в шорт-лист. За это мне заплатили, как всем членам жюри. Но поверьте, деньги в данном случае – дело двадцать пятое.

Касаемо «Нацбеста»: лично я знаю двух лауреатов этой премии - Юзефовича с «Князем Ветра» и Шишкина с его «Венериным волосом». Уверен, что найдется очень большое количество людей, которые не то что не читали, но даже и не слышали как про этих, так и про остальных лауреатов. Является ли сей факт одним из критериев, свидетельствующих о нашей серости и интеллектуальной отсталости? И что вы вообще как член жюри «Нацбеста» в данном случае вкладываете в понятие «бестселлер»? Похоже, уж всяко не количество продаж и узнаваемость произведений и их авторов?

– В нашем представлении слово «бестселлер» давно отделилось от своей этимологии. Что такое бестселлер в западном понимании? Во-первых, это литература с идеями, но без языковых экспериментов. Во-вторых, берущая некоторые приемы массовой литературы, но именно как приемы, потому что этим она не ограничивается. Грубо говоря, это то, что мы называем «мейнстрим». Предугадать бестселлер нельзя. На Западе, кстати, существует масса руководств, как написать бестселлер. Забавно, но именно такие книги нередко сами становятся бестселлерами. Тем не менее все это вещи непрогнозируемые.

Зато радует, что в последние годы у нас появилось новое поколение читателей. То есть, с одной стороны, есть так называемый «массовый читатель» (который, прочтя книгу, потом не может вспомнить автора), а с другой – интеллектуальный, молодой. Для него, для второго, сегодня существует масса очень хорошей литературы. Нынешний букеровский лауреат Денис Гуцко, нижегородец Захар Прилепин, Алексей Иванов из Перми... Сейчас много талантливой, а главное, молодой литературы. Тот же Иванов: его романы «Золото бунта», «Сердце Пармы» расходятся гигантскими тиражами, что для такого рода литературы еще пять лет назад было бы невозможно.
– Ну, в случае с Ивановым имело место еще и грамотно поданная реклама.

– А вот я не уверен, что реклама здесь как-то серьезно влияет. Литература – это не шампунь от перхоти. У одного моего знакомого писателя есть один знакомый олигарх, и этот олигарх дал ему денег на то, чтобы рекламу его новой книги крутили по «ящику». Представляете, какие это деньги?! После этого продажи его книги выросли типа на триста экземпляров. Или еще пример: есть у нас писатель-миллионер. У него в свое время огромные рекламные щиты его собственных романов висели в московском метро. И что? Думаете, кто-то бросился их читать? В нашем деле реклама гораздо менее эффективна, чем в каком бы то ни было другом.

– Хочу спросить насчет очень модного ныне автора. Ходят упорные слухи, что именно у вас Акунин в свое время позаимствовал идею приключений сыщика, воплотив ее в своем Фандорине.

– Это не более чем слухи. На самом деле идеи носятся в воздухе.

– А экранизации акунинские смотрели?

– Те, которые делал Первый канал, да.

– И как вам «гамбиты-советники»?

– Когда смотришь в кинотеатрах, то, в принципе, нравится. Но вот по телевизору я бы, наверное, не смог это смотреть. Впрочем, они на это и не рассчитаны.

– По правде сказать, не шибко верится, что «Турецкий гамбит» войдет в вечность. Опять же с позиций исторической правды сюжет, мягко говоря, не выдерживает никакой критики.

– А все потому, что в последнее время мы стали воспринимать историю как приключение. Откуда, с кого это пошло? Трудно сказать, но так есть. Да и не в том дело, что в «Гамбите» нарушена какая-то историческая правда. Сам жанр предполагает такие вещи, в противном случае следует снимать серьезный фильм о русско-турецкой войне. Снимать трагический фильм, поскольку та же осада Плевны – это трагическая история. Но боюсь, в наше время такой фильм не найдет своего зрителя. К сожалению, так получилось, мы все сегодня живем в мире, в котором серьезное кино не смотрят.

– Еще такой вопрос...

– Знаете, мне довольно трудно отвечать на ваши вопросы. Это все от меня достаточно далеко, я в кино мало что смыслю. По жизни я – школьный учитель истории, у меня педагогический стаж почти двадцать лет. Между прочим, я очень хороший учитель истории. Вернее так – как учитель истории я гораздо лучше, чем как писатель, сценарист и т. д. Я до сих пор связан с людьми, которые были моими учениками лет эдак двадцать-тридцать назад. Совершенно разные люди – от депутатов Совета Федерации до бомжей. Они меня до сих пор помнят. Вот такие вещи – предмет моей профессиональной гордости.

– Почему же вы тогда решили бросить это дело?

– После пятидесяти у человека все равно наступает момент, когда ты понимаешь, что больше не можешь ходить каждый день на работу, вести по тридцать уроков в неделю (при том, что в последние годы я вел уроки сразу в трех школах) и получать, в общем-то, копейки. Вдобавок меня доконали учебники. Вот где настоящий ужас! Я не хочу сказать, что должен быть только один учебник по истории, но их не должно быть и сорок. Все три школы, где я работал, имели разные учебники. Соответственно – везде разные программы, разная подготовка по одной и той же проблематике, разные задания ученикам.

Понимаете, в советское время я хотя бы понимал правила, по которым авторы этих учебников играют. То есть правила, по которым со мной играет советская власть в советскую историю, мне были ясны (кстати, я старался не вести историю в старших классах – неохота было сильно врать). А в девяностые годы все стали играть по разным правилам, но меня лишили возможности выбирать те, которые мне нравятся. К примеру, в одном учебнике авторы постоянно тычут меня носом в пресловутый «средний класс». «Почему английская революция в семнадцатом веке закончилась реставрацией монархии?» – «Не было среднего класса». «Почему Великая французская революция закончилась империей Наполеона?» – «Не созрел средний класс». И вот только в Америке все сложилось хорошо, благо у них этот самый средний класс был. Открываю другой учебник: «Как черная туча встали татары на Куликовом поле». Уверяю вас, ни то, ни другое к истории не имеет отношения – ни «средний класс», «ни черная туча на Куликовом поле». Давайте же наконец успокоимся. Словом, эти учебники – это какой-то кошмар... А тут как раз стали популярны мои старые романы о Путилине. Моя относительная известность – она ведь очень поздняя.

- Так что с того, что поздняя? Главное, она есть. Может, не так много людей знает ваши книги, но зато про «Гибель империи» слышали, наверное, все. Кстати, нет ли в ваших планах сценария типа «На развалинах империи», дабы логически закрыть тему? Тем более что очевидный успех сериала наверняка не дает покоя телевизионщикам?

- Нет, таких предложений не поступало. Зато сейчас начались съемки восьмисерийного фильма по моим книгам о сыщике Путилине. Будет снято четыре серии по «Князю Ветра» и по паре серий на два остальных романа. (Речь идет о книгах «Дом свиданий» и «Костюм Арлекина». - И. Ш.). Последние два сценария мои, а вот первый написала (и, как мне кажется, очень хорошо) Мария Хмелик. Режиссер – Сергей Газаров. Он выбрал замечательного актера на роль Путилина. Это Владимир Ильин, актер просто блестящий. Мне он всегда очень нравился.

Самый сложный период съемок придется на конец апреля – начнут снимать монгольские сцены. Благодаря оператору Вадиму Алисову (он в свое время работал с Рязановым, Михалковым) ключевые эпизоды, в которых монголы осаждают китайскую крепость, будут сниматься в четырехстах километрах от Улан-Батора, в красивейшем буддийском монастыре Эрдэнэ-Дзу. Это потрясающе! Одним словом, я очень верю в то, что фильм может получиться.

Что же касается «Гибели империи»... По большому счету, что в ней такого? Тем не менее, оказывается, в нашем мире подобные вещи востребованы больше, чем скромная, тонкая «Казароза». Против этого не попрешь. Да, этот мир мне не слишком нравится, хотя я к нему приспособился. А самое печальное, что и смотреть-то некуда. Если раньше мне казалось, что вот на Западе все хорошо, в Европе все правильно и только у нас плохо или до семнадцатого года было хорошо, да большевики все изгадили, то теперь я так не думаю. Непонятно, куда смотреть с надеждой. Так-то пожалуйста, смотри куда хочешь, теперь можно, а вот с надеждой – не получается.

Игорь Шушарин

Полностью материал читайте в газете «Тайный советник» от 27 марта