Другая мама (фото)

Семилетнюю девочку пытаются лишить матери, чтобы отдать приемным родителям. Отметим сразу, история эта весьма неоднозначная. В драму сложных взаимоотношений внутри одной семьи вовлекли сначала милицию, а затем органы опеки и попечительства. И точка в этой драме пока не поставлена...

Мы терпеливо ждём, пока ханыга отойдёт от ларька на проспекте Авиаконструкторов.

- Марина, - окликаем приятную блондинку с длинными волосами, - можете выйти поговорить?

"Моя дочь Люда сидела на коленях у работницы "Воспитательного дома", та ни на минуту не выпускала её. Рядом сидели ещё две сотрудницы. "Я не хочу с тобой жить, - говорила мне Люда, - у меня есть другая мама и бабушка, я буду жить с ними в другом городе, в другой стране. И зовут меня не Люда, а Алиса". Я очень волновалась, стала ей что-то рассказывать. Со мной была подруга, Людина няня. Она заметила, что сбоку нас снимают на видеокамеру. Я стала спрашивать дочку, какие ей игрушки привезти, не скучала ли она. Люда замолчала, а потом вдруг говорит: "Мне так сказали тебе говорить. Мне сказали, что ты не будешь меня в школу водить, что я буду сидеть дома одна голодная. Я по тебе очень скучала, но боялась сказать..."

Так Марина описала своё последнее свидание с дочерью. Это было 22 октября 2005 года в социально-реабилитационном центре для несовершеннолетних "Воспитательный дом". Свидания Марина добивалась почти полтора года.

"Это мои домыслы старого маразматика..."

...Марина вылезает из машины, на заднем сиденье которой происходило наше интервью. Мы прощаемся под завывание ветра, перемешанного с мокрым снегом. Сейчас её отношение к нам испортится.

- Марина, - спрашиваем, - вы отсюда далеко живёте?

- Вон, - кивает она в сторону ближайших домов, - рядом.

- А почему мы в машине говорим? Пригласили бы на чашечку чая.

- Не могу, - говорит, - у меня сейчас ключей нет. Дома ремонт, строители за кухней поехали. Вы мне не верите?

- Ну что вы, - говорим, - конечно, верим.

На самом деле мы никому не верим. Но мы не знаем, как говорить с женщиной, у которой отобрали единственного ребёнка. У которой нет ни отца, ни матери, ни мужа. Но, может, у неё в квартире такое, что там дезинфекцию проводить надо, а не ребёнка держать?

Люда. Фото из семейного архива

...Из обзорной справки ОДН 53-го отдела милиции Приморского РУВД: "Сообщаю, что ОДН 53-го о/милиции доставлен н/летний ребёнок Моисеенко Людмила Руслановна... Мать Моисеенко Марина Валентиновна... не работает уже больше месяца, дома не проживает. Ребёнка бросила на попечение дедушки, который не в состоянии ухаживать за ребёнком по состоянию здоровья. Моисеенко М. В. злоупотребляет спиртными напитками... устраивает скандалы, дебоши, приводит в квартиру посторонних лиц и с ними распивает спиртное, воспитанием дочери не занимается, материально не помогает..."

Люду в 53-й отдел милиции привёл её дедушка Валентин Илларионович, Маринин папа. Это было 5 апреля прошлого года. Позже нам описали его как вежливого, приятного в общении пожилого человека. В отделе милиции объяснил он свой поступок вполне убедительно: "...Моя дочь не занимается воспитанием дочери, злоупотребляет спиртными напитками, дома не ночует... постоянно выгоняет меня из дома. Всё это происходит на глазах несовершеннолетней девочки. Неоднократно била меня... постоянно угрожает мне физической расправой..."

Судя по документам, Валентин Илларионович живёт в той же квартире, что и Марина, - на Авиаконструкторов. Он - главный свидетель, мы хотим лично от него услышать, что заставило этого человека оторвать собственную внучку от собственной дочери.

- Он умер, - Марина говорит об этом совершенно неэмоционально, - умер от сердечного приступа.

- Сразу после того, как отвёл Люду в милицию?

- Нет, не сразу. Сразу после этого он избил меня до такой степени, что мне пришлось лечиться в больнице - у меня было серьёзное сотрясение мозга и ножевое ранение. А отец лёг в психиатрическую клинику, потом сильно пил, потом умер.

Пока Марина лечилась, органы опеки и попечительства муниципального образования "Юнтолово" обратились в прокуратуру, которая начала судебный процесс о лишении Марины родительских прав. 8 февраля этого года Валентин Илларионович полностью подтвердил в суде свою позицию: Марина пьёт, гуляет, дебоширит, воспитанием дочери не занимается.

А позже он написал заявление в суд: "...Имея скверный характер и психическое расстройство поведения, сделал много непростительных ошибок в своей жизни в отношении моей дочери... о чём очень сожалею и глубоко раскаиваюсь... Прошу снисхождения к моей дочери, она ни в чём не виновата. Всё это мои домыслы старого маразматика... писавшего ложные кляузы на ни в чём не повинную дочь... Очень прошу понять и найти возможность простить мою дочь Моисеенко Марину Валентиновну... незаслуженно несущую ответственность за мои идиотские, дурацкие обвинения..."

На очередном судебном заседании Михаил Моисеенко, сводный брат Валентина Илларионовича, подтвердил: "Я брата из петли вынул, у него была клиническая смерть, после этого... отклонения в психике..."

Плохо знавшие его посторонние люди настаивают: Валентин Илларионович производил очень благоприятное впечатление. Думается, и 5 апреля прошлого года, когда он привёл маленькую Люду в 53-й отдел милиции, он произвёл на сотрудников именно такое, очень благоприятное впечатление.

Из акта обследования жилищно-бытовых условий: "...санитарное состояние помещения удовлетворительное, девочка проживает в комнате с дедушкой. У несовершеннолетней отдельное спальное место. Мать Люды живёт на кухне, где у неё спальное место. Комната 10,6 кв. м сдаётся..."

- Марина, это правда?

- Да. Весной 2003 года я забрала Люду из детского дома, но с отцом мы не жили - снимали квартиру на Фонтанке. Я пыталась убедить отца разменять квартиру на Авиаконструкторов, но бесполезно - он много раз соглашался и передумывал. Потом срок аренды квартиры на Фонтанке закончился, он разрешил нам переехать к нему. Я думала, что мы с дочерью будем жить в одной комнате, отец - в другой. Но он одну комнату сдавал, Люде разрешил спать у себя, а мне пришлось жить на кухне.

- Но теперь отца нет.

- И соседа нет. И квартиру я отремонтировала. Но Люды тоже нет.

Мы снова не знаем, что Марине ответить. Но есть вечная, так сказать, истина: всё знают соседи. Звоним одной из соседок Марины по лестничной площадке. Пожилая женщина просит на себя не ссылаться и рассказывает, что в квартире Марины действительно были постоянные скандалы - пока не умер её отец. С тех пор там тихо, Марина делает ремонт, даже вставляет на кухне стеклопакеты. Пьяной Марину она никогда не видела, в обществе подозрительных личностей - тоже. По мнению соседки, Марина - обычная, нормальная женщина, лишать которую родительских прав нет никаких причин.

Органы опеки и попечительства муниципального образования "Юнтолово" и администрация "Воспитательного дома" думают по-другому. На встрече, которой Марина добивалась полтора года, Люда сказала, что у неё другая мама.

Как такое возможно? Позиция адвоката Марины Анны Мюррей жёсткая:

- Как человек, как женщина я считаю безнравственным приучать ребёнка к посторонним людям, внушать ему, что это его родители, и при этом не позволять настоящей матери с ним общаться. Как юрист я считаю, что это преступление! Как они могут знакомить девочку с "новой мамой", когда настоящая мама не лишена родительских прав? Суд же ещё не вынес решения! Не удивлюсь, если окажется, что так называемые новые родители Люды воспользовались услугами лиц, готовых за деньги подобрать и оформить права на любого ребёнка.

"Ползти должна, землю грызть..."

В "Воспитательном доме" нас приняли сразу трое руководителей: директор Марина Петровна Рябко, её заместитель Галина Игнатьевна Камаева и специалист по воспитательной работе Елена Анатольевна Круглова. Мы хотим узнать, почему эти люди, профессия которых - защита интересов детей, не хотят отдавать Люду Моисеенко её матери.

Марина Петровна: "Девочка была изъята из семьи за грубое обращение со стороны матери. Девочка жуткие вещи про маму рассказывает, помнит, что только дедушка был замечательный. Дедушка почему-то умирает... и вдруг у мамы просыпается жгучее желание ребёнка вернуть... Очень похоже, что здесь что-то связано с квартирой... Я очень сильно сомневаюсь, что мамой движут материнские чувства..."

Галина Игнатьевна про Марину: "Это не мать. Если бы мать хотела вернуть ребёнка - ползти должна бы была, землю грызть... Когда девочка оказалась в семейно-воспитательной группе, воспитатель рассказывала, что она мылась в ванне с куклой и топила её, говоря, что это мать... Мама - криминальная. Она комнату сдавала, а отец жил на кухне..."

Елена Анатольевна: "Мы думаем, что дедушке помогли уйти из жизни, потому что на суде он заявил, что у него есть 56 тысяч на книжке, которые он внучке завещал. На суде он выступил против дочери, на следующий день его не стало... За какие деньги она приводит квартиру в порядок и нанимает адвокатов? 56 тысяч уже прошли сквозь пальцы... В позапрошлую субботу состоялось свидание, мы сняли его на видеокамеру. Девочка не хотела идти... психологу сказала: "Я только на руках у вас буду"... Наговорила такие вещи матери: "Ты меня бросила, и я тебя брошу, ты даже не знаешь, что я в школу хожу... Я тебя видеть не хочу. Не нужно мне от тебя ничего..."

Марина Петровна - про то, почему Люда Моисеенко говорит, что у неё есть другая мама: "Ребёнок не готовится к передаче в семью. Семейно-воспитательная группа - это наша форма реабилитации... Воспитатель остаётся воспитателем... мы ему запрещаем просить называть его мамой. Мы устанавливаем между ребёнком и воспитателем отношения "воспитатель - воспитанник"..."

Елена Анатольевна - про то, почему Люда Моисеенко говорит, что у неё есть другая мама: "Ребёнок называл мамами воспитателей. У неё все - мамы. Она любого готова мамой назвать..."

Про "другую маму"

Попробуем проверить. Мы звоним Марине Петровне и договариваемся о встрече. У неё красивый кабинет с прекрасным естественным освещением. Наши сотрудники Инна Полетаева и Константин Шмелев - супруги, которые хотят, но не могут иметь ребёнка.

- Помогите, Марина Петровна, ребёнка усыновить!

Марина Петровна любезно соглашается и рассказывает, как это будет происходить:

- У нас есть такая форма работы, как семейно-воспитательная группа... Мы ребёнка помещаем в семью, а человек становится нашим сотрудником... Воспитателем может быть мама... Вы находитесь в качестве воспитателя, ребёнок к вам привыкает.

- То есть, - спрашиваем, - ребёнок начинает понимать, что мы - его родители?

- Конечно.

И вовсе не "все мамы", как сказала нам в интервью Елена Анатольевна. Сначала появляются "претенденты в родители" конкретного ребёнка, потом будущая мама оформляется в "Воспитательный дом" в качестве воспитателя, и ребёнок оказывается в новой семье с новыми родителями. А настоящая мама тем временем бьётся в суде, чтобы ей вернули ребёнка.

Вот так вот у Люды Моисеенко появилась "другая мама". Это что - защита интересов ребёнка?

Верим ли мы Марине Моисеенко? Вообще-то факты не в её пользу: сначала Люда в доме ребёнка жила, потом в детском доме, только потом Марина её к себе забрала.

Верим ли мы руководителям "Воспитательного дома"? Однозначно - нет. И не только потому, что сами поймали их на лжи. Они уверенно клеймят Марину, хотя очевидно не владеют ситуацией.

Девочку не изымали из семьи из-за грубого обращения со стороны матери, её привёл в милицию дедушка. Пока Марина была на работе. Поступки дедушки, как мы знаем, очень-очень неоднозначны. Марина не сдавала комнату и не заставляла отца жить на кухне - всё было точно наоборот, что подтверждается имеющимися в нашем распоряжении документами.

Хотим спросить: Марина Петровна, Галина Игнатьевна, Елена Анатольевна! Как можно вам доверять судьбы детей, если вы принимаете в отношении их решения, основанные на полностью исковерканной информации? Или у вас слишком много дел, чтобы вникнуть в суть вопроса?

Инна Полетаева,
Светлана Борисова,
Константин Шмелёв,
специально для Фонтанки.ру

Публикуется с сокращениями. Полная версия опубликована в еженедельнике «Ваш тайный советник» N43 (172) 7 ноября 2005 г.