Нальчик: доколь?!

Это - главный вопрос последних дней. Тем более что нападение на Нальчик по существу скопировано с аналогичных атак 2004 года - на Ингушетию и Грозный. Слава Богу, дело не дошло до Беслана. Но сколько бы ни говорили об извлеченных уроках, организованной обороне аэропорта, десятках уничтоженных и плененных боевиков, куда важнее разобраться, почему и как несколько сотен местных и пришлых экстремистов оказались в Нальчике.

Почему и как?

Официальная фабула событий выглядит правдоподобно. Накануне нападения правоохранители нанесли удар по местному ваххабитскому подполью, именуемому «Джаамат-э-Ярмук». Кого-то взяли. Кто-то сбежал. После блокирования беглецов их оставшиеся единомышленники предприняли штурм 8 основных объектов местных силовиков. Формально - для того, чтобы ослабить кольцо вокруг блокированных. Фактически - чтобы показать, кто хозяин теперь и в кабардинском доме. И без окончательного подытоживания событий очевидно главное: власть не смогла предупредить масштабную операцию экстремистов, подготовленную по всем правилам военного дела. Сначала экстремистам удалось создать надежно законспирированное подполье. Это стало возможным благодаря поддержке нищающих масс, идейно дезориентированных, поэтому ищущих источник существования и духовный «опиум». Что подтверждает 70-процентная региональная безработица и неэффективность традиционного ислама в качестве идейно-воспитательного начала. При том что ваххабизм, точнее, его северокавказский суррогат задает минимальный прожиточный минимум тем, кого официальная статистика обобщает и усредняет безотносительно их конкретных нужд и жизненного уклада.

Подполье заявило о себе в полный голос в декабре 2004 года. Тогда через «экспроприацию» 250 стволов в нальчикском Управлении Госнаркоконтроля подпольщики решили проблему вооружения. Отсюда возникли уже планы повстанчества. Пока их реализация натолкнулась на спешно предпринятые меры силового сдерживания. Что не дает никакой гарантии на будущее. В кабардинских событиях прослеживается и чеченский след. Об этом напрямую сообщил сайт тамошних боевиков «Кавказ-центр». Послемасхадовский предводитель чеченских криминал-сепаратистов - шейх Абдул-Халим Садулаев уже давно искал повод заявить о себе громко и политически протяжно. Не менее очевидно и другое: нынешняя стратегия кавказских экстремистов состоит в географическом удвоении-утроении фронта борьбы, вовлечении в неё новых отрядов исламистского повстанчества и самих федералов. Замысел экстремистов очевиден: заставить федеральные силы держать в каждом ауле по роте, провоцируя население на конфликты с властью, подкладывая в бродильный котел дрожжи новых противоречий: местные - чужаки, мусульмане - христиане, официальная власть - клановая иерархия. Но самый честный силовик способен выполнить свою задачу лишь в расширенном понимании устава караульной службы: задержать и передать прокурору мерзавца, ставящего фугас, поставить часового у спасенного моста. Когда в 1994 и 1999 годах федералам противостояли регулярные формирования на бронетехнике, единственным чрезвычайным и полномочным представителем федеральной власти в Чечне и Дагестане мог быть только Великий Отечественный Ванька-взводный. Это - почти цитата из другого материала - посвященного нападению боевиков Басаева на Ингушетию в июне 2004 года. Что изменилось с тех пор?

За 14 постсоветских лет цельной программы региональной стабилизации не создано. И здесь вопросы не к силовикам-законникам, хорошо или плохо выполняющим задачу политического руководства. Десятки честных и разных чиновников-хозяйственников, наезжающих в регион с московскими мандатами, даже пытающиеся что-то подтолкнуть-изменить, в основном лишь обогащают ведомственные планы-отчеты. Между тем реальное восстановление порушенной советским коллапсом экономики становится задачей уже не профилактики, а сдерживания повстанчества. И уже не только чеченского, но и окрестного. Скажем правду: от Каспийского моря до Кавминвод выстраивается экстремистская сеть, координируемая единым центром. Если она не будет локализована на Кавказе, последуют вспышки и в других доселе «затаившихся» мусульманских регионах. До которых от Москвы 8-10 часов езды по федеральной трассе с выходом на Волгу.

Ау, политик!

Чтобы выстроить иерархию контрмер, необходимо понимание и глобальности задачи, и ее преломления в конкретных условиях России. Не освоившей технику безопасности при обращении с граблями. В качестве отправных предложим следующие принципы борьбы с экстремистским злом. Опять прибегнем к самоцитированию.

Первое - кто есть who? Согласование понятийного аппарата - мера, способствующая утверждению единых оценочных критериев и стандартов. Согласимся, что терроризм подлежит глобальному искоренению, как СПИД или атипичная пневмония. В противном случае он мимикрирует в оправдываемые формы существования в каждой отдельно взятой Кабарде, Северной Осетии, Лондоне или Палестине. Для начала разберемся в русско-английском понимании, кто такие «повстанец – rioter», «вооруженный оппозиционер - opposition warrior», «борец за свободу - freedom fighter» и прочие. Эти термины-эвфемизмы затуманивают суть дела, мешая разглядеть врага.

Второе – «ему виднее, а мы умнее» - если это действительно так. Следует научиться видеть проблему "глазами противника" (в нашем случае ваххабита-повстанца, первым выстрелившего по зданию нальчикского МВД), понять его личную мотивацию, противопоставлять ей ценимое им больше, чем результат задуманного. Целью при этом является предотвращение конкретного теракта, а не абстрактный вклад силовика-чиновника в «сокровищницу» федерализма.

Третье - "все мировые проблемы - от недостатка бутербродов". Иными словами, востребуется первостепенный учет экономического фактора. По опыту Северного Кавказа, это, повторим еще раз, предоставление потенциальному террористу выбора между автоматом Калашникова и хотя бы лопатой. Лишь за этим стоит анализ национально-психологических, социально-исторических, узкокриминальных и прочих предпосылок к повстанчеству, а заодно и дискуссия о роли гражданского общества в его предупреждении.

Четвертое – «после драки...». Основные усилия следует сосредоточить на раннем предупреждении теракта, а не на неотвратимости расплаты за него. С учетом этого строится философия борьбы и ее организационно-инструментальная система. Ибо даже ликвидация террористов, свершивших свое «победное» дело, не может вернуть к жизни погибших или возместить нанесенный ущерб. Она лишь свидетельствует об упущенных возможностях.

Расставим акценты

Без интеллигентского высокомерия воздадим дань памяти, как минимум, двум десяткам милиционеров и других силовиков, ставших на пути экстремистов. Сколь бы цинично это ни звучало сегодня, но их гибель не напрасна уже потому, что сотни их родственников теперь по-кавказски мотивированы на борьбу с ваххабитским злом.

Во-вторых, события в Нальчике показали реальную, а не бумажную степень подконтрольности самого проблемного региона России. Сегодня в нем существует подполье, опирающееся на симпатию и поддержку части населения, возможно, и тех, кто профессионально обязан защищать закон.

В-третьих, эти симпатии обусловлены экономическими причинами, проще говоря, нищетой масс, усматривающих в ваххабизме, прежде всего, идеологизированный способ выживания многодетных мусульманских семей, а также духовную для них отдушину.

В-четвертых, с опорой исключительно на силу проблему не решить. Страна, в очередной раз испытываемая на наличие национального инстинкта самосохранения, востребует политическую программу социально-экономической, идейно и духовно ориентированной реабилитации запущенных регионов. За счет кардинального пересмотра финансовых приоритетов государства и с опорой на Стабилизационный фонд, пока стабилизировавший лишь перечень главных вопросов к Москве: есть ли у государства более неотложная задача, чем обеспечение безопасности его подданных? На что пойдут миллиарды газо- и нефтедолларов? Когда рядовой гражданин почувствует, что живет в одной из богатейших по ресурсам стран мира?

Борис Подопригора,
в 2002 году заместитель командующего
Объединенной группировкой войск на Северном Кавказе

Ранее по теме: Нальчик: четверг, 13-е