ОТ ГОРОХОВОЙ, 2 (ВЧК), ДО ЛИТЕЙНОГО, 4 (ГПУ)

Мифотворчество и фольклор петербуржцев не могли обойти эти два адреса, долгое время внушавшие ужас жителям города. Всероссийская чрезвычайная комиссия на Гороховой и Государственное политическое управление при НКВД на Литейном - вот два адреса, которые до сих пор внушают мрачные мысли всем знающим историю города.

Печально знаменитая Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией (ВЧК) была создана в декабре 1917 года. Она разместилась на Гороховой улице, 2, в доме, построенном в 1788 - 1790-м годах по проекту архитектора Джакомо Кваренги для президента Медицинской коллегии И. Ф. Фитингофа. В начале XX века в этом доме разместилось петербургское градоначальство, в составе которого находилось известное Охранное отделение, ведавшее политическим сыском. Правопреемницей царской охранки и стала Чрезвычайная комиссия, которая работала в этом доме с декабря 1917 года по март 1918-го.

История вселения ЧК в дом на Гороховую, 2, восходит к началу XIX века. В то время в этом доме жила дочь действительного статского советника И. Ф. Фитингофа, известная писательница баронесса Юлия де Крюденер. После смерти своего мужа она неожиданно для всех впала в мистицизм. Обладая незаурядной способностью к внушению, она решила попробовать себя в качестве пророчицы и преуспела на этом поприще. В столице ее называли "Петербургской Кассандрой". К ней обращались за помощью самые известные люди столицы. Затем, во время пребывания императора Александра I во Франции, она последовала за ним и долгое время жила в Париже. Говорят, именно она предсказала Александру I бесславный конец его царствования. В 1818 году Юлия де Крюденер вернулась в Петербург. Однажды, проходя мимо дома на Гороховой, 2, она якобы увидела в окнах кровь, стекавшую по стенам квартиры. Потоки крови заливали подвалы, заполняя их доверху. Очнувшись от видения, побледневшая Юлия де Крюденер будто бы проговорила, обращаясь к своим спутникам: "Через сто лет в России будет так же, как во Франции, только страшнее. И начнется все с моего дома".

Прошло сто лет. Один из ближайших сподвижников Ленина Феликс Дзержинский был назначен председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Говорят, он был осведомлен о давнем пророчестве баронессы Крюденер. И будто бы однажды решительно заявил: "Здесь, в этом доме, и будет работать наша революционная Чрезвычайная комиссия". Впрочем, если верить городскому фольклору, в подвалах дома на Гороховой только допрашивали и пытали. Затем арестованных будто бы перевозили в Чесменский собор и там расстреливали. Там же, на Чесменском военном кладбище, трупы предавали земле.

Сколько судеб было искалечено в подвалах и кабинетах "Чрезвычайки", до сих пор остается неизвестным. Одно название этой зловещей организации сеяло ужас и страх среди горожан. Аббревиатуру "ВЧК" расшифровывали так: "Всякому Человеку Конец", иногда называли "чекушки", от чекуш - инструмента, которым на складах старого Петербурга разбивали подмоченные и склеенные мешки с мукой. Иногда меняли всего одну букву, и "чекушки" превращались в "чикушки". По анекдоту: "Чем отличается ЦК от ЧК?" - "ЦК - цыкает, а ЧК - чикает".

Страх перед "Чрезвычайкой" был настолько силен, что чекисты мерещились повсюду. Говорят, однажды, много лег спустя, когда на безобидной вывеске "Сад Дзержинского" отвалилась первая буква, в Ленинграде снова заговорили про "ад Дзержинского". А когда в обязанности Чрезвычайной комиссии была вменена борьба с беспризорщиной, которую, впрочем, они сами и породили, расстреливая направо и налево взрослое население, в фольклоре аббревиатуру «ЧК» переименовали в "ДЧК", что стало означать "Детскую чрезвычайку".

В 1922 году Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) была реорганизована в ГПУ (Государственное политическое управление при НКВД) с отделениями во всех областных городах. В конце 1920-х годов было принято решение о строительстве для Ленинградского отделения ГПУ нового здания. Место для строительства выбрали на Литейном проспекте.

Здесь, на углу Шпалерной улицы, в феврале 1917-го восставшим народом был подожжен и затем разрушен один из символов свергнутой монархии - Окружной суд, построенный еще в XVIII веке архитектором В. И. Баженовым. Развалины суда долгое время так и стояли, напоминая о разрушительном пламени революции. Рядом с Окружным судом на Литейном проспекте находилась Сергиевская Всей Артиллерии церковь, возведенная в конце XVIII века в память о национальном герое Древней Руси Сергии Радонежском. В народе ее называли "Артиллерийской". В начале 1930-х годов она была взорвана.

В 1931 - 1932 годах на месте этих двух зданий вдоль Литейного проспекта, в квартале между улицами Воинова (ныне Шпалерная) и Чайковского (в прошлом Сергиевская), были выстроены два административных здания: N 4 - по проекту архитекторов А. И. Гегелло, Н. А. Троцкого и А. А. Оля и N 6 - спроектированное И. Ф. Безпаловым. Решенные в монументальных формах конструктивизма, выходящее сразу на три городские магистрали, они заняли ведущее положение в окружающей архитектурной среде и давно стали архитектурными доминантами всего Литейного проспекта.

Оба дома, объединенные общими переходами и коридорами, были соединены с еще одним зданием - старинной царской тюрьмой, расположенной на участке N 25 по Шпалерной улице. Ныне это так называемый Дом предварительного заключения (ДПЗ), или знаменитая в свое время "Шпалерка". Эта была внутренняя тюрьма (или "Глухарь" на языке заключенных), в которой сидел еще сам Владимир Ильич и где, по местным преданиям, он неоднократно "ел чернильницы, изготовленные из хлеба, и запивал чернилами из молока". В мрачном фольклоре советского периода аббревиатура ДПЗ известна расшифровкой "Домой Пойти Забудь", а история самой тюрьмы - пресловутыми "Шпалерными тройками", внесудебными органами из трех человек, назначенными от КГБ и ВКГТ(б). Через эти тройки прошли десятки тысяч людей, впоследствии расстрелянных и замученных в советских тюрьмах и лагерях.

С 1932 года в помещениях всех трех зданий расположилось управление НКВД по Ленинграду и Ленинградской области - зловещая организация, получившая в народе соответствующие прозвища: "Жандармерия", "Девятый угол", "Девятый вал", "Мусорная управа", "Черная сотня". Деятельность этого мрачного института советской власти оставила неизгладимый след в судьбах сотен тысяч ленинградцев. Столь же характерными были фольклорные наименования всего комплекса этих сооружений: "Большой дом", "Литейка", "Белый дом", "Серый дом", "Собор пляса-на-крови". "Большой дом" стал страшным символом беззакония и террора, знаком беды, нависшей над городом.

В 1950-х годах, когда мрачная деятельность НКВД была предана огласке, начали появляться первые оценки, которые народ давал в анекдотах. Приезжий, выходя из дверей Финляндского вокзала, останавливает прохожего: "Скажите, пожалуйста, где здесь Госстрах?" Прохожий указывает на противоположный берег Невы: "Где Госстрах не знаю, а госужас - напротив". Другой анекдот. Армянское радио спросили: "Что такое комочек перьев, а под - ним ужас?" - "Это воробей сидит на крыше «Большого дома".

Согласно одной из легенд, "Большой дом" под землей имеет столько же этажей, сколько над ней. В фольклоре это легендарное обстоятельство превратилось в расхожий символ: "Какой самый высокий дом в Ленинграде?" - "Административное здание на Литейном. Из его подвалов видна Сибирь".

В трамвае стоит гражданин, читает газету и говорит вполголоса: "Доведет он нас до ручки". Его тут же забирают. В «Большом доме» допрос: "Так что вы сказали? Кто доведет нас до ручки?" - "Как кто? Конечно Трумэн"! - "А-а, так! Ну ладно, идите в таком случае". Человек ушел. Потом вернулся, просунул голову в дверь: "Скажите, а вы кого имели в виду?»

"Вы знаете Рабиновича, который жил напротив «Большого дома»? Так вот, теперь он живет напротив".

"Что выше - ГПУ или Исаакиевский собор?" - "Конечно ГПУ. С Исаакиевского собора виден Кронштадт, а из ГПУ - Соловки и Сибирь".

По воспоминаниям ленинградцев, во время блокады в городе говорили о том, что даже в то жуткое время в секретных подвалах "Большого дома" днем и ночью не прекращалась работа специальной электрической мельницы по перемалыванию тел замученных и расстрелянных узников сталинского режима. Ее жернова, мол, прерывали свою страшную работу, только когда электричества не хватало даже для освещения кабинетов Смольного. Но и тогда, утверждает легенда, не прекращалось исполнение расстрельных приговоров "Шпалерных троек". Трупы казненных просто сбрасывали в Неву. Для удобства якобы была даже проложена специальная сливная труба, по которой кровь замученных и казненных стекала прямо в Неву. Некоторые ленинградцы уверены, что именно поэтому цвет воды напротив "Большого дома" навсегда приобрел красновато-кирпичный оттенок. И убедить их в том, что цвет воды зависит от природных особенностей донного грунта, не представляется возможным.

На фоне этих кошмаров родилась легенда о том, что жизнь большинства строителей того одиозного дома трагически оборвалась в его пыточных камерах. Хозяева здания, утверждает легенда, позаботились о том, чтобы тайна бесчисленных секретных застенков НКВД была навеки сохранена теми, кто о них знал.

...Надпись на дверях "Большого дома": "Посторонним вход воспрещен". Двое останавливаются. Читают. "А если бы было разрешено, ты бы сам вошел?"

Объявления у входа в "Большой дом": "Звонок не работает. Стучать по телефону", "Прием граждан круглосуточно".

Наум Синдаловский

Полный текст статьи читайте в газете «Ваш Тайный советник»