ПоделитьсяИтоги 2016 года в разговоре с «Фонтанкой» подвёл музыкальный критик, публицист Артемий Троицкий.
По сложившейся традиции, «Фонтанка» задавала известным экспертам – политологам, экономистам, литераторам, публицистам, деятелям культуры – одни и те же вопросы: о том, чем им запомнится ушедший год и чего они ждут от наступившего. Серию открывает разговор с музыкальным критиком, журналистом, публицистом Артемием Троицким.
- Артём, какие события 2016 года, на ваш взгляд, были настолько значительны, что определят ближайшее будущее?
– Было несколько важных внешнеполитических событий. В первую очередь – Брекзит в Британии и победа Дональда Трампа на президентских выборах в США. И то и другое в огромной степени было неожиданным. Лично я оцениваю оба события со знаком «минус». Но в том, что они были яркие, шокирующие, сомнений быть не может. Думаю, что оба окажут самое серьёзное влияние на 2017 год. Особенно второе.
- Оба события – не из российской жизни. Как они могут на нас повлиять?
– Брекзит коснётся нас не напрямую, а опосредованно. Может затронуть граждан, имеющих в Европе какие-то деловые или личные связи. Ну а Трамп – тут и говорить нечего.
- Вот да, Трамп: от него нам ждать хорошего или плохого?
– Я считаю, скорее, следует ждать плохого. Человек это диковатый и малопредсказуемый.
- Может, как раз такой партнёр России подходит?
– Малопредсказуемость – такой партнёр никому не подходит.
- Многие наши с вами соотечественники тоже назвали главным событием в России выборы в Америке. Неужели ничего более важного не случилось внутри страны?
– Может быть, последние печальные новости. Я имею в виду крушение самолёта и массовое отравление алкоголем в Иркутске. Ну и общий российский фон 2016 года представляется мне очень тревожным. Отчасти даже трагичным.
- Если исключить две последние трагедии, кажется, как раз ушедший год был поспокойнее двух предыдущих.
– В кинематографе есть такой приём, эффект – suspense. Вот я бы сказал, что страна живёт в этом состоянии: идёт постепенное нагнетание атмосферы. Действительно, новых войн, слава богу, не было. Но общая обстановка становится всё более тревожной. Мрак сгущается. И во что в конце концов выльется эта «сгущёнка»… Очень трудно сказать. Может быть, и я краски сгущаю. Но мне наша российская ситуация видится в очень мрачных тонах. Какие-то ужасные, несправедливые, абсурдные и в то же время жестокие судебные решения. Будь то Варвара Караулова или та несчастная женщина, которую посадили за перепост картинки. Которая хотела как раз вывести на чистую воду педофилов. Или женщина, которую посадили за эсэмэску. У меня в голове не укладывается, как за это можно людей сажать. Какой суд может принять такие решения? Но это происходит сплошь и рядом.
- Трагедия Ту-154 могла бы сплотить людей самых разных взглядов, а вместо этого внесла ещё больший раскол: кто-то на полном серьёзе собирает подписи за лишение гражданства тех, кто «неправильно» пишет о катастрофе в соцсетях. Почему даже общая беда нас не объединяет?
– Вот это как раз и говорит о нарастающих и переходящих все мыслимые пределы ожесточении, ненависти, нетерпимости. С одной стороны, мне не нравится, когда над погибшими в катастрофе глумятся. С другой стороны, я не понимаю это ожесточение, с каким реагирует праведная патриотическая публика. И самое плохое, что нет просвета. Это был год вообще практически без хороших новостей. Куда не кинь – всюду клин: будь то выборы, будь то культура, будь то спорт с его этим допингом бесконечным, будь то суды, будь то жалкое состояние оппозиции… Всё не слава богу. Это я ещё не сказал про экономику, про снижение доходов… Оптимизма всё это не добавляет.
- Ну как же «без хороших новостей»? В марте Пальмиру отбили. Концерт был.
– Это вы на стёб перешли?
- Ни в коем случае. Я говорю о победах русского оружия, а вы – «стёб».
– Вот не могу сказать, что судьба Пальмиры волнует меня больше, чем судьба людей в моей стране. Ну, если вы ищете каких-то симпатичных новостей, то единственное, чему я неожиданно порадовался, – так это когда Бобу Дилану присвоили Нобелевскую премию по литературе.
- Только к России это отношения не имеет.
– Да, это новость из другого мира.
- Вы вспомнили о трагедии с "боярышником". Неожиданно она получила широкое освещение в англоязычных газетах. Читали вы, что они о нас пишут?
– Честно говоря – нет. Меня вообще удивляет, что они как-то на это отреагировали. Это действительно наша трагедия. Просто "боярышник" вдруг оказался таким лучом прожектора, который ярко высветил общую мрачную картину. Да, он упал на город Иркутск и на настойку боярышника. Но открытая статистика говорит о том, что на протяжении многих лет в России каждый год в среднем от спиртосодержащих жидкостей дурного качества…
- Не предназначенных для питья…
– В том числе – и от предназначенных. Палёная водка, например, которая продаётся со всеми этикетками. Так вот... травится у нас в среднем по 15 тысяч человек в год. И это, я думаю, неполная статистика. Отравление в Иркутске просто стало массовым, а вообще это везде происходит. Но какое до этого дело западной прессе – не понимаю.
- Там как раз видят разницу в том, что можно отравиться палёной водкой, а можно выпить лосьон для ванны, на котором написано, что он не предназначен для употребления внутрь. И делают выводы о стране в целом.
– В Иркутске не все погибшие отравились каким-то денатуратом, там были и люди, употребившие напитки с вполне благородными названиями – вроде водки «Финское серебро» или что-то такое. И эта практика не может считаться сугубо российской. В других странах заядлые пьяницы готовы пить что-то не вполне типичное. Хотя там это единичные случаи, а в России это носит характер эпидемии. Отражённой в классике советской и антисоветской литературы.
- «Гадость пьют из экономии, хоть по рублю, да на свои»?
– Или «Москва – Петушки».
- Какое событие в культуре вы назвали бы самым важным, самым интересным в 2016 году? Кроме упомянутого уже Боба Дилана, который, увы, не наш.
– Если говорить об общем культурном фоне, он, к сожалению, определяется фигурой министра культуры Мединского. Что такое министр Мединский – вы и без меня знаете. И что такое Никита Михалков, что такое вся эта шобла. В первую очередь этот фон олицетворила речь Константина Райкина на съезде театральных деятелей. И сама речь – и реакция на неё. Ему же там не хлопали, а зашикивали. Такое у нас большинство деятелей культуры. Плюс нападения на выставки и прочее. С другой стороны, есть спектакль «Похороны Сталина», поставленный Кириллом Серебренниковым в "Гоголь-центре" в Москве. Я пока его не посмотрел, но все, чьему мнению я доверяю, говорят, что это абсолютный шедевр. Во всяком случае, это очень заметное событие в культурной жизни. И слава богу, что такие происходят. Может быть, было что-то ещё, что я пропустил, потому что хоть и приезжаю в Россию часто, но работаю сейчас в Таллине.
- Был конфликт между Филиппом Киркоровым и Дидье Маруани.
– Абсолютно идиотская история, даже жалко тратить на неё время.
- Кого бы вы назвали человеком года в культуре?
– Наверное, это Константин Райкин и Александр Сокуров. Если говорить о яркости и смелости высказываний.
- Мне показалось – или вы совсем без оптимизма смотрите на Россию? Может быть, вы недостаточно часто приезжаете? Многие скажут вам, что мы живём хорошо.
– Нет, приезжаю очень часто. И действительно, внешне жизнь выглядит вполне нормальной и комфортной. Другое дело, что вся эта нормальность и комфортность кажется набором маленьких пиров во время чумы. Жизнь идёт как бы своим чередом, но всё вместе это катится сильно под гору.
- Вы назвали российскую оппозицию жалкой. За что вы их так?
– Глядя на весь ассортимент оппозиционеров, я не могу заподозрить в серьёзных намерениях никого, кроме Алексея Навального. А вокруг него общая тусовка явно собираться не будет, потому что относятся они к нему очень… по-разному. Я не считаю, что с этим составом оппозиции вообще что-то получится.
- Другой, извините, нету. Не подвезли.
– Небольшой позитив я вижу в том, что происходит сейчас с эмиграцией – с теми, кто живёт в Европе. Вот здесь намечается какая-то движуха. Может быть, даже какая-то консолидация.
- Интересно. В чём она выражается?
– В 2016 году прошло несколько больших конференций, два «Форума свободной России» в Вильнюсе, большие собрания, посвящённые памяти Бориса Немцова. Пока они не приводят к осязаемому результату, но мне кажется, что хотя бы за границей люди могли бы объединиться и создать что-то.
- Что?
– Какое-то «правительство в изгнании», какую-то мощную партию, организацию… Людей-то в Европе, я имею в виду – из числа думающих россиян, становится всё больше. Какие-то робкие шажки в этом направлении в 2016 году были сделаны. Насколько далеко это пойдёт – невозможно сказать. Но вспомните знаменитую русскую эмиграцию конца XIX – начала XX веков.
- Уж как забыть.
– Со всякими громкими именами – от Кропоткина до Ленина.
- Вот-вот. Как-то сразу боязно делается, когда в 2017 году вспоминают про Ленина.
– Я к Ленину отношусь как к очень способному политику. Дело-то своё он сделал. А это важно. Бывает эмиграция бессмысленная – как русская белая эмиграция, а бывает – эффективная. Я сторонник эффективной.
- И вы видите ростки эффективности в сегодняшней эмиграции? Люди встретились на форуме, поговорили. Ну, они два раза встретились и поговорили. Эффект-то где?
– Пока никакого эффекта нет. Будущее покажет, состоится ли это движение вообще. Но это уже лучше, чем ничего. Я смотрю на это пока как наблюдатель. Будем наблюдать дальше.
Беседовала Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
