Переносы крупнейших соревнований из-за пандемии, двухлетняя дисквалификация всего российского спорта и худший сезон отечественного футбола в еврокубках — комментатор Дмитрий Губерниев помог отделу спорта «Фонтанки» подвести непростые итоги 2020-го.
Комментатор Дмитрий Губерниев в какой-то степени сам стал одним из спортивных итогов года. Он уже давно вышел за рамки своего любимого биатлона. По итогам 2020 года Губерниев занял третье место в топе самых цитируемых журналистов России, уступив только Ксении Собчак и Владимиру Познеру. Губерниев — это человек, который всегда поможет спеть гимн, если что-то пошло не так, и покричать с тобой «Россия, Россия».
Поделиться«Моей смерти вы не дождетесь»
— А никаких спортивных итогов года нет, потому что у нас коронавирус вообще-то. Поэтому спортивные итоги года не репрезентативны, — с ходу заявил Губерниев. — Даже Олимпиаду отменили, а вы итоги года подводите.
— И все-таки было много других событий в спортивном мире.
— И тем не менее они все были смазаны, поэтому объективной картины мы с вами всё равно не дадим.
— Давайте все-таки попробуем. Начнем с близкого для вас биатлона и свежих событий. Про перчатки в этом году спортивные СМИ писали едва ли не чаще, чем про некоторые другие виды спорта. Вы в том числе приложили к этому, не побоюсь этого слова, рот.
— Я уже привык к тому, что когда обсуждают биатлон, обсуждают в основном меня. С одной стороны, меня эта ситуация радует, а с другой — огорчает, потому что я уже давно являюсь самым популярным биатлонистом не то что в стране, а в мире. Это исходя из количества подписчиков в социальных сетях и так далее. Со мной только Фуркад мог конкурировать, но он уже ушёл из спорта. Поэтому я уже привык, что обсуждают меня, но я бы предпочел, чтобы обсуждали спортсменов.
— А мы буквально через несколько вопросов их тоже обсудим. Я просто не могу не задать вопрос: какой перчатка была на вкус?
— Перчатка была прекрасная на вкус, фирмы Nordski из Пензы. Я в отличие от многих, кто только языком болтает, поддерживаю отечественную легкую промышленность. Конечно, был соблазн купить сахарную перчатку где-нибудь в австрийском секс-шопе, но они все оказались закрыты. Поэтому пришлось пользоваться тем, что было.
— Вариант разрезать ее на маленькие кусочки и съесть на самом деле не рассматривали вообще?
— А вы на «Фонтанке» все такие кровожадные?
— Ну почему же. Люди и стекло едят, а тут всего лишь перчатка.
— Стоп-стоп. Вы звоните и предлагаете мне порезать перчатку на кусочки, чтобы я умер от заворота кишок? Так и запишем. Но моей смерти вы не дождетесь. Я еще простужусь на ваших похоронах.
— Так и запишем. Повод для жевания перчатки был на самом деле грустный. Сейчас у сборной России 39 гонок без медалей на этапах Кубка мира. Что делать и кто виноват?
— Тренироваться, выступать, выигрывать. Биатлоном занимаются очень много стран, выросла конкуренция, и мы пока не тянем. Проделаем объём работы, сделаем выводы из собственных ошибок, научимся тренироваться, восстанавливаться, профессионально подходить к делу, плюс удача — и успех обязательно придет. Объективной картины подготовки всех сборных сейчас не существует, потому что вмешался COVID. Наши спортсмены из-за законов Российской Федерации не имели, как наши иностранные коллеги, возможности достаточно рано, весной, взять в руки оружие, потому что оно хранится в оружейных комнатах. Поэтому есть объективные факторы, и сейчас я не стал бы драматизировать ситуацию, применительно к этому декабрю. Ещё раз повторяю, что мы находились в неравных условиях с соперниками.
— В прошлые сезоны было тоже не намного лучше. Я продолжу линию кровожадности. Есть ощущение, что, если всех разогнать и набрать новую команду, тренеров и руководство заново, хуже точно не будет.
— Слушайте. У нас же есть, например, «Медуза», которая популярнее «Фонтанки». Это не значит, что нужно разогнать всех журналистов «Фонтанки» и набрать других. Вы работаете, и «Медуза» работает, и «Матч ТВ» работает. В этом мире хватит на всех. То же касается и биатлона. Конкуренция растет. Мы навсегда потеряли времена, когда биатлоном занимались пять с половиной стран в буквальном смысле слова, из которых профессионально культивировали этот вид спорта только три — Россия, ГДР и Норвегия. Сейчас ситуация изменилась. В этих реалиях мы живём, и с этими реалиями мы считаемся. Я не думаю, что мы потеряли биатлон и все такое прочее. Идёт работа, тренеры — хорошие, спортсмены — какие есть, других у нас нет. Из этих спортсменов можно лепить боеспособную команду. Нужно обратить внимание на молодежь, на таких, как Гореева. Обкатывать молодежь в основе. Вот и всё.
— Вы пообещали съесть и ботинок, если антирекорд достигнет 50 гонок. Честно говоря, мне немного страшно за вас: даже просто пожевать ботинок будет немного труднее, чем перчатку, а наши биатлонисты оптимизма по-прежнему не внушают.
— Я до сих пор надеюсь, что до ботинка дело не дойдет. Конечно, с учетом того, что вы советовали мне жрать перчатку, вы можете предложить мне сожрать и ботинок.
— Ну это же вы сами сказали.
— Вы не дождетесь, молодой человек. Я что-нибудь придумаю, если ситуация достигнет обувного апогея. Есть различные варианты.
— Ну вот один из вариантов предложил бывший глава СБР Владимир Драчёв. Он заказал специально для вас шоколадный вариант ботинка. Вы готовы принять от него такой подарок?
— Прекрасно. Спасибо Владимиру Петровичу. Если ботинок мне доставят, будет просто отлично.
— Драчёв сам в последнее время постоянно критикует нынешнее руководство биатлона. Он приводил в пример Логинова, который при нем впервые с 15 года выиграл первое личное золото чемпионатов мира. Вы согласны с его критикой?
— И да, и нет. Владимир Драчёв — великий спортсмен, и он имеет право на самые разные суждения. Логинов действительно выиграл при Драчёве. Но ещё для Майгурова не начался чемпионат мира, поэтому, может, выиграет не только Логинов. А может, и Ирина Казакевич три золотых медали возьмет. Биатлон всё-таки иногда бывает иррациональным видом спорта. Мы понимаем, что Владимир Петрович — это человек, от идей которого новое руководство СБР дружно отказалось. Естественно, он по этому поводу испытывает самые разные чувства. Поэтому он будет их критиковать, особенно когда нет результата. А новому руководству СБР пока возразить нечем. Но СБР отвечает не только за спорт высших достижений. Есть еще и развитие спорта в регионах, национальные кубки. Я, кстати, вполне доверяю людям, которые сейчас возглавляют федерацию.
— Итоги правления самого Драчёва как бы вы оценили?
— Я не считаю Драчева провальным президентом. У меня есть к нему вопросы, как и у каждого нормального человека. Но я не считаю, что время при Драчёве было потеряно. Он хотел выстроить систему так, как он ее видел, но не получилось. Теперь этим занимаются другие люди. А он сам сконцентрировался на работе в Госдуме. Так бывает.
— Тем не менее со стороны многих его коллег к нему масса претензий: многомиллионные долги, невыполненные предвыборные обещания, склоки с коллегами. И кажется, что это замкнутый круг: после каждого президента СБР остается какой-то неприятный след без ощутимых спортивных результатов. Нет такого человека, как, например, Вяльбе в лыжах, которая без лишнего шума сумела подготовить команду мирового уровня.
— В лыжах сейчас действительно совершенно замечательная команда. Но мы, опять же, не должны забывать, что в лыжах у нас золотых наград на чемпионате мира и Олимпиаде не было, к сожалению. Конечно, есть роскошный Кубок мира Большунова — это великое достижение наших лыжников. Но сейчас мы не можем до конца судить о подготовке наших лыжников, потому что в декабре на нескольких этапах Кубка мира не выступали наши главные соперники. И даже в такой ситуации, без норвежцев и шведов, мы выиграли далеко не все гонки. Поэтому здесь рассудит только чемпионат мира, если приедут все сильнейшие спортсмены. Но то, что сейчас лыжи успешнее биатлона, — это факт.
Справедливости ради, в биатлоне больше конкуренции. Биатлон сейчас стал транснациональным видом спорта. В то время как лыжи, к моему огромному сожалению, всё-таки претендуют на местечковость. И здесь Международная федерация лыжных видов спорта проигрывает по очень многим компонентам Федерации биатлона: в организации хозяйства, даже в реакции на эпидемию коронавируса. Тут не нужно мериться мускулами, лыжники просто должны признать, что они пока являются младшим братом. Чтобы раскручивать вид спорта, нужно быть гибким и уметь подстраиваться под календарь соседей. Этого лыжникам пока не хватает. Поэтому, кстати говоря, во многих странах отдается приоритет биатлону. И даже на «Матч ТВ» лыжи, если они не привязаны к биатлону, смотрят гораздо хуже.
Эта ситуация меня печалит. Вы посмотрите на Большунова: роскошный парень, но львиная доля россиян его совсем не знает, даже несмотря на успехи. Все же видели рейтинги цитируемости и популярности спортсменов, где у нас Алина Загитова до сих пор в топе, хотя она уже давно не выступает. А Хабиб Нурмагомедов, который этот рейтинг возглавляет, медийная фигура не только в октагоне. Он снимается в рекламах, проводит мастер-классы, дает интервью. Он не замкнутый человек, хотя, как и все великие, он на своей волне. Что не помешало ему стать медийной фигурой. Что касается лыжников, мне тут тоже есть над чем поработать. Собираюсь прокомментировать пару гонок «Тур де Ски» и на чемпионате мира, чтобы при наличии побед лепить из лыжников звезд первой величины. Они этого заслуживают. Большунов, Наташа Непряева, Юлия Ступак — прекрасные люди.
«Нужно наращивать мускулатуру страны»
— Россию лишили флага и гимна на два года. Тут история тоже очень похожа на биатлон: ощущение непреходящего кошмара. Отсюда такой же вопрос: кто виноват и что делать?
— Как я это понимаю, мы что-то сделали с антидопинговой лабораторией?
— Да, вместо оригинала отправили отредактированную базу данных.
— Да. И это же CAS признал. Тут, конечно, мы наказаны достаточно тяжело, но с оговорками. Потому что мы будем бороться за флаг Олимпийского комитета, с какой-то мелодией вместо гимна. Мы должны быть материалистами и понимать, что мелодию Александрова мы не услышим на Олимпийских играх в Токио. А это квинтэссенция всех тренировок. Спортсмен часто именно ради исполнения гимна стремится стать чемпионом. В детстве я тоже хотел выиграть золотую Олимпийскую медаль в гребле, чтобы в честь меня играли гимн и поднимали флаг. Но в этой ситуации мы имеем то, что имеем. Самое главное, что спортсмены смогут выступать. Значит, мы должны сделать максимум для того, чтобы все спортсмены, которые этого заслуживают, приняли участие в Олимпиаде.
— Буквально неделю назад вышло моё интервью с Журовой на эту же тему. Она была готова придумать любые, даже самые невероятные оправдания, лишь бы не допустить мысль о виновности российских чиновников в организации распространения допинга и подмене грязных тестов на Олимпиаде в Сочи. Или что кто-то, имеющий достаточные полномочия, сумел проникнуть в опечатанную Следственным комитетом московскую лабораторию.
— Я не владею информацией об этом, но, что касается государственной программы, я считаю, что ее действительно не было. А по поводу антидопинговой лаборатории, если туда были внесены изменения, значит туда кто-то действительно проник. Но я не знаю кто, и у меня нет ни одного предположения, кто это мог быть.
— Вы тоже скорее поверите в какую-то теорию заговора, чем в то, что в России есть высокопоставленные люди, которые могли организовать все эти махинации?
— Я согласен с тем, что у России были серьёзные проблемы с допингом. Не бывает наказания без вины. Вспоминаем Глеба Жеглова. Моя страна сейчас пересмотрела свое отношение к допингу, ужесточила наказание за его распространение, проводит антидопинговую политику, мы выступаем чистыми, скандалов почти уже нет — это все говорит о том, что были сделаны серьезные выводы. Зато стало больше тяжелых историй за границей: в отношении Китая, в отношении лаборатории в Эрфурте, в отношении британского допинга, когда случай с Мо Фара и целой индустрией был просто замят, или истории про американских легкоатлетов. Но в случае Российской Федерации мы видим, что вместе с водой хотят выплеснуть и ребенка. Они призывают к коллективной ответственности, они недовольны, что сейчас сборная выступает на этапах Кубка мира по биатлону. При этом мы видим, что, например, уважаемая мною биатлонистка сборной США Клэр Иган в интервью нашим СМИ говорит одно, а в интервью Times — другое. И я точно так же отдаю себе отчет в том, что у Клэр Иган нет ни малейшего шанса, во всяком случае пока, оказаться на любых полосах газеты New York Times без обсуждения русского допинга, потому что как спортсменка она хреновая.
— Было ли ошибкой увольнение Юрия Гануса из РУСАДА?
— Сложно сказать. Я знаком с ним. Он очень деятельный человек. Мне жаль, что он вот так закончил, но сейчас я не готов сказать, ошибка это или нет. Может, он действительно был слишком эмоциональным и на такой должности нужен человек поспокойнее. Но решение принято, и с ним надо смириться.
— Несмотря на непрекращающиеся санкции, российский спорт продолжает делать вид, что ничего не происходит, и оказывается в разных историях.
— Почему это?
— Ну вот смотрите. Например, недавно Олимпийский и Паралимпийский комитеты вышли из состава учредителей РУСАДА. Их заменили Ассоциацией юристов и Международным центром охраны здоровья. Формально требования по обеспечению независимости РУСАДА выполнены. Но ассоциация юристов практически полностью состоит из депутатов «Единой России», возглавляет её бывший глава ФСБ Степашин, а Международным центром охраны здоровья руководит человек, который входит в состав исполкома Паралимпийского комитета. Мы опять кого-то хотим обмануть? Опять придумаем какие-то схемы?
— Никак не могу прокомментировать это. Вы предлагаете мне судить, кто и куда там входит? У меня есть куча других дел. Для этого есть другие люди, которые на хозяйстве.
— Это просто пример того, как мы опять пытаемся как-то выкрутиться.
— Я не знаю, пытаемся ли мы выкрутиться. Для этого мне нужно владеть материалом. В данном случае я материалом не владею, а голословить не буду.
— Понял, есть другой пример, возможно, с которым вы знакомы лучше. Лёгкая атлетика. Ситуация со Шляхтиным и Лысенко. Меня лично до сих пор удивляет, что при всех санкциях наши чиновники продолжают попадаться на таких вещах, как поддельные справки. Это безответственность, профнепригодность или намеренное вредительство?
— О чем мы говорим, если у нас продолжают работать люди, которые были дисквалифицированы пожизненно за допинг? Поэтому здесь правила нужно ужесточать. Например, есть господин Ярошенко (бывший биатлонист сборной России. — Прим. ред.), который хочет стать министром спорта Югры с двухгодичным допинговым баном. Имеет ли он на это право? Наверное, по законам Российской Федерации имеет. Но как на это посмотрят все остальные? Человек, который был дисквалифицирован за эритропоэтин, собирается стать региональным министром спорта. Мне кажется, это странно, правда?
— Полностью поддерживаю ваше возмущение.
— И что касается легкой атлетики, мы просто теряем целое поколение спортсменов. В том числе и из-за того, что подделывали документы, ещё какие-то такие вещи. Легкая атлетика — это моя личная боль. Взять шестовика Волкова — человек теперь прыгает за Белоруссию. Мы теряем спортсменов, и я даже не вижу выхода из этой ситуации. Ну послушайте, вот в Санкт-Петербурге есть легкоатлетический стадион?
— Вроде бы «Петровский» собираются под это приспособить.
— Молодцы какие. Сейчас нет. И в Москве нет. О чем мы говорим, когда в двух крупнейших городах страны нет легкоатлетического стадиона? Потому что сейчас большая спортивная арена в Москве стала футбольной. Вот и как мы собираемся развивать легкую атлетику? Если бы я был молодым человеком и занимался сейчас легкой атлетикой, я уже давно бы сбежал, потому что ориентиров нет никаких. Непонятно, как можно выступать за страну, которая уже пять лет находится под санкциями. Людям, которым было по 12 лет, когда вся эта история с отстранениями начиналась, сейчас 18. Они достигли уровня юниорской сборной, а им выступать нельзя. Вот вы говорите, что Шляхтин, кто-то там еще… но работа все равно ведется. Я не думаю, что какие-то люди что-то делают специально, чтобы у нас всё было плохо. Но какая это работа, и во что там все упирается… Если мы не можем диктовать миру свои условия, нужно договариваться. Легко говорить, что Америка плохая, но трудно нарастить экономические мускулы, чтобы ей противостоять. Это также касается политики, экономики, других государственных институтов, в том числе и демократических. Нужно наращивать мускулатуру страны, чтобы мир снова стал двуполярным, как когда-то.
«Раздражение — это приятная эмоция»
— Какое событие в российском футболе вы считаете главным в уходящем году?
— Такого события нет. Все события второстепенные.
— Может, таким событием является провал российских команд в еврокубках?
— А что тут удивительного? В первый раз?
— Настолько неудачно — да, в первый раз выступили.
— Все это назревало. Я как-то сказал, что нужно менять и систему управления, и всё, что с этим связано.
— Аршавин недавно сказал, что российскому футболу еще 50 лет ничего не будет светить ни в Лиге Европы, ни в Лиге чемпионов. Есть ли какой-то способ, чтобы не ждать так долго?
— Я же сказал: менять систему управления. Люди, которые пытаются выстраивать какие-то свои бизнес-модели в нашем футболе, зачастую совсем несостоятельны. То есть здесь нужно подумать еще и про изменение лимита. Потому что конкуренция внутри страны тоже нужна. Я сейчас не говорю, что его нужно отменить или, наоборот, закрутить гайки ещё сильнее. Просто нужно работать. Мы же видим, что у нас футбол и спорт вообще для некоторых категории людей является просто приятной игрушкой. А так быть не должно.
— Вот есть идея ввести потолок зарплат. Спасет?
— Есть рыночная цена, и если люди платят, почему футболисты должны отказываться? Но потолок зарплат, наверное, имеет место быть. Тогда бы у всех были примерно одни и те же условия. А сейчас у «Зенита» это одни условия, а у «Химок» — другие. А играют они в одном чемпионате.
— Вы считаете «Зенит» империей зла?
— Нет, конечно. Это что вообще такое? Мы так до Рейгана дойдем.
— Этот образ применительно к «Зениту» придумал Василий Уткин.
— Ну я же не Василий Уткин. «Зенит» — это флагман российского футбола. И я также, как журналист, как футбольный обозреватель, как болельщик расстраиваюсь, когда «Зенит» не может перенести свой уровень на Европу. Я, естественно, желаю удачи «Зениту» и всему российскому футболу.
— Под конец года неожиданно с новой силой возникла тема про запрет на госфинансирование профессионального спорта.
— В данной ситуации мы спорт потеряем. Это касается всего спорта?
— Нет, только профессиональных клубов и лиги. Индивидуальных видов спорта это не должно коснуться.
— Если речь идет только про игровые виды спорта, то так и должно быть в идеале. Об этом же и Путин сказал. Мы должны как раз подумать о том, насколько это сейчас реально. Я категорически против того, чтобы клубы брали деньги из местных бюджетов. Если у клуба нет спонсора, пусть он играет не в высшей лиге, а в первой или во второй. Никто от этого не умрёт. Но если у тебя есть стремление составить конкуренцию «Зениту», значит найди нефтяную компанию или любую другую.
— Кокорин весной сумел договориться о зарплате в 3 млн евро, но с тех пор забил всего 2 гола, и те с пенальти. Провал или парень еще раскроется?
— Мне нет никакого дела до футболиста Кокорина. Он талантливый парень, но сейчас я вижу, что талант этот зарыт где-то в другом месте. И теперь это проблемы «Спартака». Он талантливый футболист — это правда. Но стоит ли он таких денег? Наверное, не стоит. Но кто-то эти деньги же ему заплатил? Поэтому спрашивать надо с тех, кто эту кругленькую сумму выложил. А то, что он свои лучшие годы профукал, — это совершенно точно. Понимаете, в чем тут еще дело. Если вы сейчас возьмете любого спортсмена в любом виде спорта, который выступает на уровне национальной сборной, что вы сейчас увидите? Вы увидите стипендию от центра подготовки спортивных команд, стипендию от региона, зачастую даже от двух регионов, потому что есть параллельный зачет. Спортсмены не тратят деньги на еду, потому что они, как правило, находятся на сборах, они не тратят деньги на одежду, потому что у них есть экипировка. А теперь сравните жизнь любого такого спортсмена с жизнью среднестатистического россиянина. Кто лучше живет? Спортсмены. Вот такая жизнь, вот такая ситуация. И когда кто-то начинает завидовать футболистам, мне кажется, что это уже разговоры в пользу бедных. У нас любые спортсмены чувствуют себя значительно лучше основной массы граждан Российской Федерации.
— Черчесову пора в отставку?
— Нет. Дождемся первых матчей в отборе и на чемпионате Европы. Если все провалит — он уйдёт сам.
— Его поведение у вас в студии «Матч ТВ» не говорит ли о том, что человек улетел в облака?
— Станислав Саламыч непростой собеседник, но мне всегда очень с ним интересно. И я очень жалею, что в этот момент меня не было в студии, потому что диалог мог пойти совсем по-другому. Потому что я в студии контролирую ситуацию.
— Что бы вы ему ответили, если бы он вам предложил выйти один на один?
— Выйти куда? В хоккей? Он вратарь, а я нападающий?
— Нет, выяснить отношения на кулаках.
— А кому он так говорил?
— Много кому. Но в тот раз в студии «Матч ТВ», насколько я понимаю, такое предложение прозвучало в адрес Казанского.
— Ну, я такого не слышал.
— Гипотетически. Вы берете интервью у Черчесова. Напряженный разговор. Ему что-то не нравится и он говорит: «Дима, пойдем разберемся по-мужски».
— Он бы мне такое никогда не сказал.
— Почему вы так уверены? Денис Казанский очень интеллигентный комментатор и наверняка тоже так думал до того эфира.
— Даже если бы он мне такое сказал, поверьте, я бы нашел, чем ему ответить в прямом эфире. А заниматься сейчас гипотетическими рассуждениями, это, опять же, в пользу бедных. Я пока ещё в своём уме. Я профессиональный телевизионный ведущий, поэтому на любую историю в студии у меня есть свой ответ. Мне всегда интересно общаться со Станиславом Саламовичем. Мне нравится, что я являюсь для него раздражителем. Ему, кстати, тоже нравится. Мы с ним полемизируем, переписываемся. Мы с ним действительно приятельствуем, что не мешает нам обмениваться весьма колкими и жесткими замечаниями. При этом я знаю, что ему нравится приходить ко мне на эфир, потому что ему интересно. Он же живой человек. Вообще, раздражение — это приятная эмоция. Лично мне интересны не только люди, которые говорят мне слова со знаком плюс, но ещё и со знаком минус, если это аргументированная история. Мы же знаем, что количество славословия со стороны некоторых наших коллег в адрес Черчесова превышает все пределы. Именно поэтому, я думаю, ему каждый раз интересно говорить с теми, кто не боится ему аргументированно возражать. В конечном счете, так и жить интереснее.
— Вы видео с Дзюбой смотрели?
— Да. Вы хотите спросить, посмотрел ли я его до конца? Да, я досмотрел его до конца. И у меня никаких эмоций оно не вызвало. А у огромного количества моих знакомых женщин вызвало. Они сказали, что тело хорошее, какой он большой... эээ… молодец. И все о нем помечтали каким-то образом. Но если вы думаете, что видео меня возбудило... нет, не возбудило, потому что я приверженец старой доброй сексуальной ориентации.
— Вы считаете правильным, что ваша коллега по «Матч ТВ» на пресс-конференции с Путиным из всех проблем российского спорта затронула именно тему с этим видео Дзюбы?
— Я не знаю, меня там не было. Я в Австрии находился, где готовился к биатлону. Откуда появился такой вопрос, я не в курсе.
Поделиться— Тем не менее, вы не могли не слышать про эту историю.
— Да, я знаю, что задавала вопрос Богословская. Откуда это появилось, я не в курсе. Наверное, такой вопрос имеет место быть. Какая там формулировка была?
— Должно ли появление такого видео влиять на профессиональную карьеру спортсмена.
— Да-да-да. Наверное, это можно было бы обсудить, но я согласен с тем, что тема спорта здесь не была раскрыта до конца.
— Юрий Дудь раньше спрашивал гостей своего канала, о чём бы они спросили Путина, оказавшись перед ним. Вы неоднократно оказывались перед ним на разных мероприятиях. Вы его о чем-то спрашивали в такие моменты?
— Мы о спорте говорили. О биатлоне, волейболе. Помню, как-то наши волейболистки победили, и он рассказывал, что смотрел финал. Я не так часто с ним встречался и не так часто с ним разговаривал, чтобы было время конкретно обсудить те или иные вопросы спорта. То, что он болельщик, что он смотрит мои репортажи и восторгается нашими победами, это факт. За всем остальным к Дмитрию Пескову.
— И все-таки, вы в такие моменты президента ни о чем не спрашивали?
— Я точно не помню. О чем-то спрашивал. Это касалось спорта, естественно. Вы просто поймите, что я встречался с ним в рабочей обстановке, я выполнял свою работу. Это было бы не совсем профессионально, если бы я начал с ним говорить о чем-то, что не относится к теме мероприятия. Все-таки есть работа, которую надо выполнить. И работать надо не только мне, но и ему, если он выходит выступать перед публикой.
— Сейчас, если бы вы оказались с ним в спокойной обстановке вне работы, вы его о чем бы спросили?
— Это абсолютно вопрос в пользу бедных. Если я с ним увижусь, о чём-нибудь обязательно спрошу.
— У вас нет какого-то насущного вопроса к нему? Ну или вот так же, как Богословской, вам бы дали задать вопрос на пресс-конференции. О чем бы был этот вопрос?
— Слушайте, вот когда я аккредитуюсь на пресс-конференцию, когда мне дадут там слово, тогда я и подумаю, что спросить. Какой смысл сейчас об этом говорить? Я в ближайшие несколько дней, а может месяцев или даже лет, с ним не встречусь. Поэтому какой толк сейчас в таких рассуждениях?
— Смысл все тот же — вопрос про видео Дзюбы, который задала Богословская. В российском спорте есть куча проблем, но говорят про то, что Дзюба дрочит.
— Об этом нужно спросить Ольгу Богословскую, а не меня. Не я задавал этот вопрос. Я вообще не был в курсе. Я готовился к биатлону. И было бы странно, если бы я при этом отвлекался на эту пресс-конференцию. Уже потом я с ней ознакомился, как и любой нормальный человек, живущий в России.
— Вы же, кстати, оставили комментарий в официальном инстаграме «Матч ТВ» под видео с этим вопросом про Дзюбу: «Прекрасный, нужный, своевременный вопрос». Это же был сарказм?
— Это был комментарий. Каждый его воспримет, как считает нужным. Зачем я буду сейчас объяснять свои слова? Есть комментарий, есть реакция на комментарий. Вот и всё.
«Вы хотите, чтобы я кого-то жалел?»
— Хабиб Нурмагомедов занял первое место в сразу в нескольких рейтингах лучших спортсменов года, в том числе составленных зарубежными изданиями. Соответствует ли он этому званию?
— Если признали, значит соответствует.
— Ваш топ-5 спортсменов года?
— Только безотносительно мест: тоже Хабиб, лыжник Большунов, гимнаст Никита Нагорный, Логинов и конькобежец Кулижников.
— Тутберидзе сейчас однозначно лучший тренер по фигурному катанию в России, а может и в мире. Но вас не смущает ее конвейерный подход к делу, который в этом сезоне проявился, как никогда прежде, — две ее воспитанницы Алина Загитова и Евгения Медведева, несмотря на все заверения, так и не смогли вернуться. Одной это, видимо, уже просто не надо, а вторая не справляется со взрослением и травмами. Так и получается, что реальная длительность карьер ее учениц — 1,5–2 года. Даже более юные фигуристки Трусова и Косторная уже не справляются с 14-летней Валиевой.
— Спорт — это вообще такая очень тяжёлая штука. Вы думаете, что Юрий Викторович Бородавко, тренер Большунова, из него все соки не выжимает? Выжимает. Я в свое время, когда занимался греблей, тренировался очень много. Я свой первый марафон пробежал в 16 лет. Поэтому, если вы хотите, чтобы я сейчас кого-то жалел, я этого делать не собираюсь. Каждый человек знает, на что он идет, занимаясь большим спортом. В спорте определяющим является результат. Он у Тутберидзе есть? Есть. Вот и все, вопросов больше не имеем.
— Вопрос не про жалость, а про системный подход, который не позволяет заниматься большим спортом дольше двух лет. И если девочка у Тутберидзе из-за неудачного года рождения не попадает в олимпийский цикл, она уже никогда не станет олимпийской чемпионкой. И тут есть определенная трагедия. Трусова, Косторная — безумно талантливые спортсменки, но им не суждено выиграть золото Олимпиады, потому что Валиева к Играм 22 года еще будет худенькой, а у них начнутся естественные физические изменения, которые не позволят им так же легко прыгать четверные прыжки.
— В каждой сборной по плаванию есть целое поколение брассисток, которые в 14 лет показывают результат, а в 15 уже нет, просто потому, что они уже выросли. Это жизнь такая сложная. И вы хотите, чтобы я кого-то жалел? Я не буду никого жалеть. Спорт — это жестокая и тяжелая вещь, тяжелейшая, на износ, на разрыв аорты. Поэтому, если эти девочки сейчас в честной борьбе кому-то уступят, значит так тому и быть, потому что это спорт. Я никак не пойму, почему я должен жалеть проигравших?
— Потому что дело не в том, что они тренируются меньше или что они менее талантливые.
— Ну хорошо. И что нам теперь, посылать тех, кто старше, но им проигрывает? Ну о чем мы с вами говорим?
— О необходимости повышения возрастного ценза в фигурном катании.
— Эта проблема была в фигурном катании во все времена.
— Та же Слуцкая сумела весьма успешно выступить на двух Олимпиадах. У учениц Тутберидзе такой возможности нет.
— Ну, значит там, может быть, всё-таки есть ещё какие-то другие вещи, правда?
— Какие?
— Я не знаю. Это как маленькая собака — до старости щенок.
— Не понял сейчас.
— Вот я, например, занимался академической греблей. Я тренировался больше всех в своей группе. Не пропустил ни одной тренировки. Но меня объезжали люди, которые тренировались меньше. Вам меня жалко?
— Так дело в том, что Трусова, Косторная и Щербакова не тренируются меньше Валиевой. Но в 22-м году Валиева их выиграет, потому что Валиева будет все еще худенькой, а у Трусовой, Косторной и Щербаковой отрастут попа и грудь. И они уже физически не смогут так легко крутить четверные прыжки. Таким же образом они сами в 2019 году в финале Гран-при обыграли действующую олимпийскую чемпионку Алину Загитову.
— Ну слушайте. Например в циклических видах спорта самое главное — это печень. И у кого-то она может быть здоровее, чем у других, в силу физических особенностей. Мы сейчас дойдём до того, что где-то в Красноярске люди, которые живут рядом с каким-то комбинатом, тоже, наверное, могли бы стать чемпионами в лыжах, но так как они не обладают здоровьем, как у Большунова, чемпионами им не стать. Значит ли это, что надо заниматься экологией? Значит. Но спорт — это жестокая вещь, и поэтому кто виноват в том, что кто-то будет старше, у кого-то вырастет грудь и попа, а у кого-то не вырастет? Такой это вид спорта, и мы ничего с этим поделать не можем. Ну что, нам сейчас делать соревнования для тех, у кого есть сиськи, и для тех, у кого их нет?
— Нет, просто поднять возрастной ценз.
— А его сейчас нет?
— Есть — на российских взрослых соревнованиях могут выступить от 14 лет, на международных — от 15. Предлагают поднять до 17–18 лет.
— Зачем?
— Чтобы фигуристки не заканчивали в 18 лет, а как Слуцкая имели возможность выиграть медали на двух, а то и трех Олимпиадах.
— Но ведь тогда мы ущемляем целую группу спортсменок, которые уже способны выступать среди взрослых, а они этого делать не будут. Ну не знаю, это вопрос дискуссионный. Но еще раз повторяю: если вы мне предлагаете кого-то жалеть в спорте, я жалеть никого не буду. Спорт — это крайне жестокая вещь, чрезвычайно жестокая. Вот когда я заболел желтухой и перестал рассчитывать на олимпийское золото, мне было себя жалко? Да, но только первые три дня. А потом я начал учиться, начал стремиться, я понял, что нужно добиваться чего-то ещё. Пожалуйста, дожил до того, что у меня теперь «Фонтанка» берет интервью.
— Вы получили недавно орден Александра Невского. Боксер Егор Мехонцев неожиданно агрессивно отреагировал на эту новость.
— «Хвалу и клевету приемли равнодушно, и не оспоривай глупца».
— Есть чем ему ответить?
— Людям, которые таким образом рассуждают о Сталине, бесполезно что-либо говорить. Дискуссия с ними невозможна. Всё вертится вокруг этого. Поэтому мне его жаль, только и всего.
— С тех пор, как вы впервые высказали свою публичную позицию по поводу Сталина, вы хоть раз пожалели об этом? Потому что не только Мехонцев после этого высказывался подобным образом.
— И в то же время мне звонили и благодарили совершенно незнакомые люди, благодарили на улице. Чем дольше я изучаю историю, тем больше я понимаю, что надо было всё-таки даже пораньше в публичном поле обозначить своё отношение к усатому тирану.
Беседовал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»
