ПоделитьсяГосударство решило, что пора заняться русским языком: Совет при президенте по русскому языку собрался на первое заседание после перерыва, который длился 17 лет. За это время с русским языком случились такие перемены, что на ЕГЭ пришлось понижать минимальную оценку. Вспомнили о языке минувшим летом, Совет при президенте был создан заново. Но, как выясняется, "успехи" выпускников тут играли не главную роль. Академик Николай Казанский, член Совета, директор Института лингвистических исследований РАН, рассказал "Фонтанке" о "болевых точках", которые государство собралось "лечить по-русски".
- Николай Николаевич, 9 октября состоялось организационное заседание президентского Совета по русскому языку. Что вы там обсуждали?
– Помощник президента РФ Владимир Ильич Толстой, который очень дельно и симпатично вёл это заседание, оговорил сразу, что в первую очередь планируется обсуждение "болевых точек". А их много – как внутри страны, так и вне. Популярность русского языка не должна падать в мире. Русский язык должен оставаться на своём пятом месте по популярности в современном мире.
- Почему популярностью русского языка в мире занялись именно теперь?
– На самом деле, все страны, не только Западной Европы, но и Востока, всерьёз занимаются проблемой продвижения своих языков. Есть Британский совет – по продвижению английского языка, имеется Alliance Francaise – французского, Goethe Institut – для немецкого. И успехи, которых они добиваются, совершенно фантастические. Когда-то я был на награждении в Alliance Francaise: лучший ученик, не сделавший ни одной ошибки в тексте, получил двухнедельную поездку по Франции. Я попросил, чтобы мне дали текст, который он написал. Я вполне прилично знаю французский язык, но я сделал бы ошибок двадцать на этой странице.
- У нас в родном языке люди делают по пять ошибок в слове. В советской школе плохо учили иностранным языкам, но довольно хорошо – русскому. Во всяком случае, даже двоечники не делали таких ошибок, какие делают школьники сейчас.
– Это – низкая филологическая культура. Низкая начитанность. Потому что слова мы узнаём, в первую очередь, из хороших изданий. А у нас с изданиями далеко не всё благополучно. Но теперешние ошибки – это ещё и языковая игра. Не знаю, уместно ли здесь говорить об "олбанском языке падонкафф", но это – специальная игра в безграмотность. Конечно, запрещать играть мы не должны. Хотя вообще-то мода играть в безграмотность нехороша. А то, что в советское время вас хорошо учили русскому языку, связано было с очень хорошим образованием, которое было в дореволюционной гимназии и в урезанном виде сохранялось в советское время.
- А что с ним потом произошло?
– Потом инерция закончилась.
- Я ведь не про игру спрашиваю. Слова кремА, супА (если кто не понял – это супы), договорА, двигателЯ, – не игра, люди уверены, что так и нужно говорить.
– Что касается этого множественного числа на "-А", то это как раз в просторечии было всё время. Вот как от "профессор" множественное число – профессорА или профЕссоры? Вероятно, на бытовом уровне – всё-таки "профессорА" можно произнести. Но если нужен торжественный стиль – то, конечно, будут "профЕссоры". В быту мы будем говорить "учителЯ", но когда Пушкин говорит: "И за учИтелей своих", то "учИтели" – это более возвышенная форма. И в языке могут вполне сосуществовать эти формы. Худо, когда ничего не знают, кроме обиходного, просторечного языка. Вот это плохо.
- Но безграмотные формы "узакониваются" в словарях. Я всю жизнь знала, что творОг – это творОг. А потом выяснилось, что он ещё и твОрог. А договОр – теперь ещё и дОговор.
– Нет, "дОговор" – это, конечно, чистой воды просторечие. Что касается "творОг", то здесь просто изменения в языке. Я вот себя не переучивал, но продавщицы меня не понимают, когда я произношу "творОг". Ещё я пользуюсь словом "югУрт", но в магазине "югУрт" не понимают. Требуется произносить "йОгурт" и писать его непонятным образом через "й".
- А он – "югУрт"?
– Он – "югУрт". Это слово существовало в русском языке. Просто человек, который закупал технологию… Случилось так, что я с ним случайно встретился. И он был потрясён тем, что – боже мой, так это в русском языке было! До революции был и продукт. Потом продукт исчез, а слово осталось. А потом о нём забыли.
- То есть Вы к этим явлениям в языке относитесь спокойно?
– Мне хотелось бы, чтобы в России знали много-много регистров русского языка, который потрясающе богат. И богат, в том числе, замечательной стилистической градацией. Кстати – очень неплохо описанной в академических словарях русского языка, где при словах имеются пометы: "устаревшее", "устаревающее", "появляющееся" – и так далее. Это абсолютно правильный подход.
- В последнее время у нас часто употребляют слово "озвучил", у него вдруг появилось новое значение: "такой-то озвучил мысль"…
– Такого слова никогда не было. "Озвучил" – это говорили не на русском языке, а на профессиональном арго. В студиях телевидения и радио. И в открытый эфир никакое "озвучил" никто не допускал. Теперь это вывалилось на улицу – и вот мы теперь всё "озвучиваем". У нас благодаря Интернету культура в большей степени стала письменной, чем устной. Соответственно, понадобилось слово, чтобы прочитать книгу вслух. И вот нужно это одним коротким глаголом определить. На самом деле, "озвучить мысль" – это просто неряшливое употребление языка.
- Может быть, это просто проявление каких-то тенденций в языке? К упрощению, к сокращению…
– Мы уже наупрощались так, что дальше ехать некуда.
- Президент Путин – человек грамотный, и в начале своих публичных выступлений говорил "обеспЕчение" (правильно). Вдруг в какой-то момент он стал говорить обеспечЕние. Это признак того, что он хочет быть ближе к народу?
– Я не знаю. Правила предписывают говорить "обеспЕчение". Но перенос на суффикс "-ение", на самом деле, достаточно распространён. Насколько такое ударение частотно? Мы бы знали это, если бы начали записывать… Скажем, мы ввели бы у себя День России – как есть День Японии. Не слышали об этом?
- Нет.
– В День Японии каждый сознательный японец предоставляет в соответствующее учреждение кассету (когда они начинали, это было ещё именно на кассетах) – час своего непринуждённого разговора. Потом это всё сводится и год за годом отслеживается: какие изменения происходят в языке. Для русского языка это было бы очень недурно сделать, правда? Тогда можно было бы отслеживать всякого рода изменения.
- Вот я как раз хотела спросить об изменениях. У филолога Михаила Горбаневского я прочитала такую фразу: языковеды "первыми почувствовали возврат к советскому языковому вкусу". Мы сейчас вроде бы возвращаемся в Советский Союз – и в первую очередь это проявилось в языке…
– Я пока не вижу возвращения в Советский Союз. Слава богу – хочется сказать. Но вот что касается языка, которым пишут бумаги… Он на самом деле довольно сильно напоминает канцелярский язык того времени.
- Выражение "административный ресурс" прочно вошло в язык в нулевых. А оказывается, впервые оно появилось в 1995 году перед выборами в Госдуму.
– Значит, была зафиксирована попытка воздействия администрации на общественное мнение. Это было как раз самое начало поисков того, как можно делать "по-другому".
- Слова "диктатура закона" появились в 2000 году, ещё до первых выборов Путина, когда мы ещё не очень понимали, что это. Ощущать это мы начали не так давно…
– Насчёт "диктатуры закона" – я думаю, что надо проверить, нет ли чего-нибудь подобного в юридическом жаргоне.
– А "энергетическая сверхдержава"? Это 2006 год.
– Ну, сверхдержава – это обычно.
- Но никто раньше не говорил, что она энергетическая!
– А когда оказалось, что всё, чем мы можем похвастаться, – это только углеводороды, то вот – появилась "энергетическая сверхдержава".
- Помните, Егора Гайдара ругали за то, что он знал слово "отнюдь"?
– Тут речь идёт об уничтожении слов в языке. Моему коллеге из книги вычеркнули слово "дюжина". Сказали, что никто такого слова не знает, и вообще такого слова нет в русском языке. Вот есть "двенадцать" – и всё.
- Как Вы относитесь к запрету мата? Писатели, журналисты, режиссёры, даже ваши коллеги часто говорят, что запрет мата эмоционально обедняет речь.
– Что значит – "эмоционально обедняет"? Мат, скорее, свидетельствует об отсутствии у человека фантазии. Если сейчас нам надо будет идти грудью на пулемёт, то я не исключу, что и вы, и я начнём произносить вот эти самые слова. Во время войны мат употребляли именно в таких случаях. Но из романов о войне мы знаем, что воевавшие люди очень осуждали тех, кто употреблял мат без дела. Есть случаи, для которых эта лексика существует. Но не для обыденной жизни. Мы должны жить нормальной жизнью, произносить нормальные слова.
- А иностранные слова? Есть слова, вошедшие в язык, а есть те, что появились искусственно. Надо ли их разграничивать?
– Это в самом языке произойдёт. Люди в России обладают достаточным вкусом, в том числе – и языковым, для того чтобы употреблять слова так, чтобы выразить не только смысл, но и настроение. Невозможно представить себе сейчас "подводное плавание". "Подводное плавание" осталось вместе с трубкой, которая торчит из воды, в 50-60-х годах. Сегодня дайвинг – это экипировка, специальные тренировки и всё прочее. Я уверен, что "дайвер", "дайвинг" – эти слова будут в русском языке востребованы, пока будет продолжаться "дело Кусто" – так мне хочется сказать. А есть какие-то иностранные слова, которые употребляют просто из лени поискать к ним соответствие.
- Мне недавно сказали слово "форварднуть". Это значит "переслать письмо".
– Очень хорошо. И я не удивился бы, если б кто-нибудь, пользующийся английским оформлением экрана, сказал, что эту часть текста нужно "заболдить". Это тоже языковая игра, но вводить это в русский язык совершенно незачем.
Полное интервью можно посмотреть здесь:
"Фонтанка.ру"
- Мне хотелось бы вернуться к заседанию президентского Совета. Оно было посвящено только популярности русского языка за границей? Или кто-то, наконец, увидел и другие проблемы?
– Задача формулируется именно как продвижение и развитие влияния. Здесь многое делается, хотя не всегда достаточно. Одно из предложений было связано с развитием проекта "Радиокнига". Просто для того, чтобы люди в стране знали тексты русской классики.
- А список этих текстов кто будет составлять?
– Список этих текстов уже существует. И меня он немножко удивил: Чехов, Бунин, Куприн, Леонид Андреев, Толстой, Бабель, Хармс, Гаршин, Тэффи, Аверченко, Зощенко…
- Неплохой подбор…
– Неплохой подбор, но не кажется ли вам, что кое-что здесь пропущено?
- Перед вами лежат материалы заседания Совета, эта стопка бумаг выглядит очень внушительно. Там ведь не только "Радиокнигу" обсуждали?
– В одном из выступлений, например, упоминалось, что у страны есть канал Russia Today, который не вещает на русском языке. Почему бы не создать его на русском? Это большая программа, которая требует затрат и специального подбора материалов, рассчитанного на определённые группы уехавших за границу. Для этого нужны некоторые усилия, в том числе и по подготовке кадров внутри страны. И тут выяснилось, что целый ряд университетов, которые в советское время принимали по 140 студентов на отделение русского языка, сейчас принимают десять. И это сокращение соответствует падению филологической культуры в стране.
- Тогда, может быть, лучше начать с таких "болевых точек", готовить больше русистов?
– А куда потом пойдут эти специалисты?
- Например – в школу.
– Например – в школу. Или пойдут заниматься наукой.
- Да.
– Вот сейчас приходит молодёжь заниматься наукой. Стипендия аспирантская – 3 тысячи рублей. Это проблема, которую невозможно решить простым увеличением набора русистов. Куда мы их потом денем?
- Тем более – почему деньги надо тратить на Russia Today на русском?
– Вы знаете, что сейчас представляют собой научные библиотеки? Подписка, которая у нас есть, позволяет смотреть часть научных журналов с опозданием на 3 года. То есть заложено опоздание российской науки на 3 года. В Институте лингвистических исследований РАН больше двухсот человек за год из разных университетов проходят практику. Спрашиваю одного из руководителей (не буду называть университет): какими словарями вы пользуетесь? Академическими словарями пользуетесь? Они о нём знают. Знают, что он создаётся в нашем институте. Но библиотека не выписала этот словарь: каждый том стоит полторы тысячи рублей, а их вышло уже двадцать два. В их библиотеке старое издание, конечно, есть. Но оно рассыпается от старости – и студентам его не дают.
- Не могу сказать, что Ваш рассказ о заседании сильно ободряет, но…
– Я пришёл к вам не ободрять! Просто много проблем есть – и спасибо, что вы о них говорите. Здесь важно внимание к языку со стороны каждого, кто на нём говорит. Надо понимать, что язык нам достался просто так: это наша собственность, и мы можем делать с ним, что хотим! Переворачивать слова, играть – что угодно, это наше право! Но мы не должны путать это наше право с обязанностью быть ещё подтянутыми на людях. Это важно. А развитие русского языка внутри страны, на самом деле, всегда было связано с тем, что делалось в других странах. Блестящие переводчики XX века, Райт-Ковалёва, Гнедич, – это были люди, изумительно владевшие русским языком. Сейчас очень часто такое ощущение, что переводчик нажал на кнопку – и получил невесть что. А каждое употребление русского языка требует внимания и душевных сил. И я призываю всех эти самые душевные силы и укреплять.
Беседовала Ирина Тумакова,
"Фонтанка.ру"
