Легкость – сестра таланта

В Мариинском театре прошел бенефис Леонида Сарафанова. Устроить Сарафанову бенефис – идея логичная: этот танцовщик любим зрителями и в труппе занимает свое, особенное место, ни с кем другим не рифмуясь. Это артист особого, радостного обаяния: облик и фактура тинейджера, беспечная виртуозность, эмоциональная непосредственность и азартный вкус к актерской игре.

Программа была построена умно и не без изящества: в первое отделение своего спектакля Сарафанов поставил «Этюды» Харальда Ландера (на музыку оркестрованных учебных этюдов Карла Черни). Изюминка здесь в том, что в этом балете не одна, а две совершенно равноценных мужских партии. И бенефициант выступал в паре с достойнейшим vis-à-vis – Денисом Матвиенко. При этом никакого соперничества не чувствовалось, только радость ансамбля: то есть Сарафанов принципиально начал с того, что отверг какие бы то ни было «звездные» амбиции и подал себя прежде всего как танцовщика Мариинского театра. «Этюды» – это и есть не что иное, как хореографический портрет выдающейся классической труппы, вобравшей весь опыт истории балета. И этот демократический и благородный ход, окрашенный неожиданным для жанра бенефиса чувством товарищества и художественной щедростью, выглядел очень привлекательно и достойно.

Фабулы в «Этюдах» нет, а художественным сюжетом оказывается морфология классического танца, его «кухня» и его торжество. Или, скажем иначе, сюжетом «Этюдов» становятся градации виртуозности. У Сарафанова виртуозность не силовая, не натужная. Он танцовщик, во всех смыслах, легкий: и потому что обладает отличной элевацией («полетными» свойствами, способностью к воздушному танцу, к прыжку), и потому что во всем его облике, в манере сценического поведения и в самом художественном мироощущении есть лучезарная энергия. Если он и рисуется – а в «Этюдах» ударная демонстрация мастерства вполне уместна, – то делает это радостно и опять-таки легко, без апломба. Легкость и в том, как владеет Сарафанов движением. Он увлеченно преодолевает инерцию: по его прихоти движение свободно ускоряется и замедляется, и даже во вращениях динамика кажется произвольной.

Во втором акте бенефиса станцевали «Блудного сына» – спектакль, наоборот, сюжетный, мужской, с протагонистом в центре. Конструктивистские условности раннего Баланчина Сарафанов наполнил чрезвычайно конкретным психологизмом. Все переживания героя – как на ладони, он такой пылкий, порывистый, такой эмоциональный. По идее, все это имеет гораздо больше отношения к психологической литературности драмбалета, нежели к жестким структурам и ироничной поэтике последнего дягилевского спектакля. Однако подлинных попаданий в ту поэтику и в ту структуру мы в современном театре почти и не видели, а живая трактовка Сарафанова оказывается убедительнее иного дотошного следования форме. Длинную, программно томительную сцену пути домой, когда Блудный сын почти ползет, опираясь на палку и подтягивая за ней ослабевшее тело, Сарафанов насыщает нетерпеливой динамикой. А вся линия сближения с Сиреной проиграна им с такой эмоциональной правдой, что мы даже готовы махнуть рукой на то, что порой это сделано в ущерб пластической и ритмической точности. 

Ну а в третьем отделении давали беспроигрышное Гран-па из «Дон Кихота». Вот это как раз и есть самый бенефисный вариант: бравурная музыка, захватывающая стихия танца и широкое поле для демонстрации блеска. Что Сарафанов и сделал, наполнив свою партию эффектными и, казалось, неиссякаемыми танцевальными трюками. Концертный вариант «большого классического па» из этого балета настолько известен и настолько привычен, что легко воспринимается как самостоятельное произведение, однако на этот раз на сцену был вынесен почти весь четвертый акт, в декорациях Константина Коровина, с его цветными фонариками, лестницей и глубоким темно-голубым небом раннего южного вечера. И с характерными танцами (фанданго). И с мимирующими персонажами: и сам Дон-Кихот, и Санчо Панса, и трактирщик Лоренцо с «толстинками» на животе и огромным накладным носом. И очень правильно, что сделали именно так, потому что это все же другое измерение: не танцовщик выступил с сольным концертом, но, опять-таки, сам Мариинский театр стал участником бенефиса своего артиста.

Инна Скляревская,
«Фонтанка.ру»

Фото: пресс-служба Мариинского театра (Наташа Разина)

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»