«Грабеж по закону» - название одной из работ либерального экономиста первой половины ХIХ века Фредерика Бастиа. Страстный борец с государственным интервенционизмом и протекционизмом сразу вспомнился в связи с очередными новостями об АвтоВАЗе. А новости вот какие.
В прошлый четверг на заседании президиума правительства РФ его председатель Владимир Путин поручил профильным ведомствам всемерно ускорить выделение средств для АвтоВАЗа. При этом он напомнил, что на покрытие безвозвратных долгов АвтоВАЗа необходимо изыскать 38 млрд руб., на создание новых производств – 12 млрд и на временные рабочие места – 4,8 млрд. К этому оглашенному нацлидером прейскуранту добавляются еще 5 млрд для «обеспечения конкурентоспособности предприятия на длительную перспективу». Правда, он же утешил тем, что это – «следующий этап».
Знания нашего премьера, разумеется, поражают. В особенности потому, что это знания будущего, которое всегда грешит неопределенностью, неполнотой информации и полно неожиданностей. Обычно даже какой-нибудь ИЧП, решивший арендовать еще один лоток, не уверен в его окупаемости на 100%. Но, надо полагать, что нашему премьеру «мандат неба» на очередное возрождение «Жигулей» выписан и все справки, подписи и печати небесной канцелярии налицо.
Однако небо – небом, но тяжкий прошлый опыт все-таки тянет к земле. А на земле сразу возникает вот какой вопрос: а где те 25 млрд руб., которые наш раздатчик казенных денег распорядился выделить тому же АвтоВАЗу в марте месяце? Какова их судьба и какая была от них польза предприятию?
Если даже мы оставим пока в покое те самые 5 млрд руб., которые предназначены на обеспечение вечного процветания АвтоВАЗа, то сумма получается немалая. Сложим, будет около 80 млрд (79,8 для любителей аптекарской точности). Это эквивалентно почти четверти расходов бюджета Санкт-Петербурга на 2010 год.
А теперь вдумаемся в смысл бюджетной поддержки бизнеса (и вовсе не обязательно того, о котором идет речь). Кто-то (не важно, один человек или целая группа лиц) затеял какое-то производство в расчете на прибыль. Нормальная экономическая логика предполагает, что эта прибыль будет получаться как разница между выручкой и затратами. Выручка же будет результатом свободного выбора потребителей на рынке (т.н. «голосования рублем»).
Далее представим такую картину. Некто шьет тапочки и продает их на рынке. Но в силу каких-то причин его затраты регулярно превышают выручку. Вы проходите мимо и тапочки вам вовсе не нужны. Тогда этот некто выхватывает у вас кошелек и кричит: «Это – на покрытие убытков! На поддержку отечественного бизнеса!».
Вы бросаетесь в милицию. «Грабеж!». А там вам отвечают: «Надо делиться! Это же системообразующее предприятие». «Системообразующий» торжествующе улыбается, а вы клянете свое решение зайти на рынок. Если вы найдете в этой цепочке событий хоть одно отличие от описанной выше ситуации с АвтоВАЗом, то буду очень признателен.
Конечно, можно дополнить картину, указав на то, что, скажем, начальник РУВД – школьный друг торговца тапочками (вспомнив, например, об общем дрезденовском этапе жизни Сергея Чемезова, в чье ведомство под названием «Ростехнологии» приписан АвтоВАЗ, и Владимира Путина). Однако, как вы полагаете, грабеж от этого перестанет быть грабежом?
В чем вред субсидирования убыточных предприятий? Экономисты не устают подчеркивать, что мы, как это не печально, живем в мире ограниченных ресурсов. Эти ресурсы (энергия, металл и пр.), будучи израсходованными на АвтоВАЗе, пошли на вычет из общественного благосостояния (убытки говорят именно о нем), тогда как они же могли бы куда с большей пользой потребляться в другом месте и по другому назначению. На прибыльном поприще. Это означало бы положительный вклад в национальный доход.
Рыночная экономика (если, конечно, государство не лезет в нее своими сапожищами) обладает автоматически действующим механизмом предотвращения такого растратного потребления ресурсов. Это – механизм выбраковки неприбыльных предприятий, их банкротства. От государства тут требуется только поддержка эффективной судебной системы и защищенных прав собственности.
Субсидии означают еще одно зло. В английской терминологии это moral hazards (моральный риск). Куда точнее (по смыслу), как я уже писал однажды, было бы перевести этот термин как «разврат». Зная, что любые (или почти любые) издержки будут покрыты казенными деньгами, предприятия перестают заботиться об эффективности. И эта болезнь распространяется быстрее, чем свиной грипп. Раз дали одному, то почему мне не дадут? Я ведь тоже «системообразующий»!
В результате «системообразующие» становятся на деле системоразрушающими. Налогоплательщикам же (ведь, в конечном счете, весь этот пир за их счет) остается либо стать социальными мазохистами (патриотами, ратующими за отечественную продукцию как класс), либо ждать еще более печальной своей участи, почитывая на досуге Бастиа. «Ничто не сулит обществу большего зла и более крупных перемен, чем превращение закона в орудие грабежа».
