Жако Ван Дормель: «Если бы Тарковский был англичанином, он не снял бы свои картины»

15 апреля в ограниченный прокат в Петербурге выходит нашумевший фильм бельгийского режиссера Жако Ван Дормеля «Господин Никто». «Культурная столица» побеседовала с автором фильма о Бельгии, России и деньгах.

– Бельгийская культура для многих terra incognita. Расскажите, каково это – быть бельгийским художником.

– Мне очень нравится жить в Бельгии, потому что, как мне кажется, тут происходит взаимное трение многих культур. Культуры перемешиваются. Поэтому у нас часто снимаются совместные бельгийско-французские, бельгийско-голландские и даже бельгийско-немецкие фильмы. Бельгия – не просто страна, в которой существуют хорошие картины и плохие картины. У нас – огромное количество разных видов кино. Наверное, это происходит оттого, что у нас говорят на трех языках, – и зачастую создать зрительный образ гораздо легче, чем подобрать нужное слово.

– В вашем новом фильме герой проживает разом несколько жизней. Можно сказать, что вы сняли фильм о возможности выбора судьбы именно потому, что вы бельгиец и живете в такой мультикультурной стране?

– Я не знаю, кем бы я был, если б не был бельгийцем. Весь мой фильм, собственно, построен именно на этом – ты не знаешь, кем бы ты мог быть, если бы не был собой. Кстати, про Бельгию говорят, что тут надо быть сумасшедшим, иначе ты можешь сойти с ума. А еще говорят, что если вы поняли, как в Бельгии всё устроено, – это значит, что вам всё очень плохо объяснили.

– Однажды вы сказали, что все европейские режиссеры мечтают жить в России и снимать свое кино долго-долго. Вы имели в виду кого-то конкретного, или у вас в Европе просто так принято представлять русских режиссеров?

– Есть и конкретный русский режиссер, который снимает конкретный фильм уже на протяжении десяти лет. Но существует и давняя традиция в российском кино, чтобы съемки становились почти бесконечными. И в общем, это формирует определенный стиль: в течение съемочного периода сценарий к фильму как бы заново переписывается. Это позволяет снимать очень поэтичные фильмы. В них появляются вещи, которые идут не из сценария, не из уже придуманного сюжета. В то время как в Европе сложилась система, при которой история должна рассказываться максимально четким, конкретным языком. Иногда конкретикой суть фильма и ограничивается. Мне кажется, что русское кино нашло какую-то свою поэтическую форму, которая, видимо, продиктована условиями, в каких оно снимается. Возможно, если бы Тарковский был, например, англичанином, он не снял бы свои картины. Хотя, наверное, он всё равно стал бы интересным режиссером.

– Снимать так, как вы описываете, можно было только в советское время, да и то не всегда, и не всем. А сейчас в России съемки затягиваются, в основном, из-за того, что нет денег закончить фильм.

– Поэтому мне и кажется, что наиболее перспективные формы кино сегодня – это те, которые не требуют много денег. Недорогие. То интересное, что я вижу в интернете, снято на очень маленькую камеру и просто выложено в сети. Молодые европейские кинематографисты, как и их российские коллеги, тоже вынуждены сталкиваться с монополиями кинопроизводителей. И тоже должны постоянно лавировать. Но даже снимая фильм с большим бюджетом, главное – снять хороший фильм. Не благодаря большим деньгам, а несмотря на эти большие деньги.

Елена Некрасова
«Фонтанка.ру»

Фото: Pathe.

О новостях кино и новинках проката читайте в рубрике «Кино»