ПоделитьсяМежду первым парадом Победы и следующим выросло новое поколение. Как в «Трех мушкетерах», только 20 лет спустя опять на Красную площадь вышли постаревшие солдаты. И нелегко им было показать свои награды. Тогда к ним относились без напускного патриотизма наших современников.
Тот легендарный парад Победы Сталин провел один раз. Зато с какой драматургией стягов. Он даже на Мавзолее встал чуть за маршалов. А вскоре и выходной 9 мая был отменен. Скорее всего, великий Учитель понимал, что не стоит миллионам напоминать каждый год, что победители – они. Как бы там ни было, а второй парад прошел только в 1965 году. А это значит, его увидели совсем взрослые дети тех солдат советской империи. Тогда я не думал так, как сейчас пишу. Тогда и отношение победителей к войне незримо передавалось нам – пацанам. Никакого бережного отношения к их орденам и медалям мы не чувствовали. На второй парад Победы некоторые брали ордена взаймы. Потому что свои такие же просто утеряли где-то.
В середине 70-х многие дворовые ребята могли вынести из дома по ордену. Они лежали у их выживших дедов, близких. И лежали они кое-как. Чаще в потертых жестяных коробочках из-под леденцов. Если у кого в доме было место дубовому столу, так в нем. А не было – то в шкафчике вместе с отвертками и гвоздями.
Васильевский остров. Проходняк. Там если надо было кого-то найти, то кричали из окон. Примерно так: «Генка! Передай Серому, что я достал ему цепь для велика». Вот ватага скучилась и что-то рассматривает внутри. Ветеран-сосед тихо подходит, заглядывает через бритые затылки и видит в ладошках орден Ленина. Конечно, он знает их, кто из какой квартиры. Значит, знает дедов.
– Шантрапа, не потеряйте. Вдруг Егорычу еще пригодится, – пугает он. И все. Никаких оргвыводов.
Награды, за которые четыре года безостановочно лилась густая их кровь, были чем-то само собой разумеющимся. Это как спрашивать в окопе – куришь ли ты? Представьте себе сегодня такую же сценку, только с куском железной пластмассы, что зовется iPhone. Сколько визга будет.
И на праздники я не помню, чтобы они наряжались в награды. Видавшие виды пиджачки, хорошее настроение да полный стакан. Ну еще в этот день наш участковый им по имени-отчеству кланялся. Но мы все равно порой приставали. Сядут играть в домино, а мы – «Дядя Коль, да дядя Коль… покажи орден… За что дали? … Сколько ты фрицев убил?»
За фанерным самодельным столом в скверике соберутся взрослые разные. Тот солдат из пехоты, инженер, что в три смены на Урале лил сталь, сосед из блатных. И не исключено, что к ним присядет забить козла подполковник милиции. Раскатят первую беленькую, и зарядит дядя Коля какую-нибудь историю.
– Вот этот самый ледяной, – вынет он из кармана орден «Красной звезды».
– Полезли мы языка брать. Накатили, конечно. Не для храбрости. Морозец-то стоял под минус двадцать. Худо-бедно доползли, одного приметили. Он, дурак, по нужде отошел. Как присел, мы его и хватать. А черт здоровый оказался. Как начал нас швырять. Сам с голой жопой, а нам его не скрутить. Потом уже выяснилось, что он чемпионом какого-то города по боксу был. Но сдюжили. Мне скулу, собака, на сторону свернул. Наконец, головой в снег окунули, и один наш разведчик на жбан его и сел. Когда он снега вдоволь накушался – потащили кабана. Как через реку поползли, тут, как назло, миномет стал лупить. Непонятно чей, а нам не до анализа обстановки. Лед вдрызг – и мы по пояс в воде. Хорошо – не Волга. Утопли бы вместе с фрицем. Прём через жижу эту. Зубы так свело, что никто даже не матерится. Когда в окоп нырнули, так куски шинели отламывались – в лед превратились. Все с себя да с него посдирали. Примкнули к печке голышом. Немца так колотит, что меньше всего он о ситуации думает. Нас трясет – о махре забыли. Тут в землянку офицер влетает. Смотрит, самому страшно.
– Кто немец?!- орет.
У нас сил – только кивнуть на него.
– Спирта, спирта давай! – кричит он кому-то.
По кружке в нас и влили. Положили рядком, накрыли, как мертвых. Мы так и спали. Неудобно, конечно, голым-то с врагом, а что делать?! – улыбнулся дядя Коля.
И его приятель со смешком потянулся разлить еще по полстакана.
– Ну, мужики, за то, что если сегодня нажремся, то в одежде завалимся, – хмыкнул раза четыре судимый, всем известным в районе прозвищем «Москва», и они заржали.
Евгений Вышенков
