Юнди в Мариинке-3: Легенда разрушена

Фортепианная программа нынешних «Звезд белых ночей» вполне могла бы составить афишу отдельного фестиваля, посвященного ревизии дел в мировом пианизме. Черно-бело-клавишную тему мариинского форума на текущей неделе продолжил сольным концертом китаец Юнди, один из наиболее успешных и востребованных зарубежной академической индустрией молодых пианистов.

Анонсируя программу «Звезд белых ночей», Валерий Гергиев высказался в том смысле, что ему интересно представить петербургской публике лауреата первой премии предпоследнего Конкурса имени Фредерика Шопена с шопеновской, разумеется, программой. Интерес тут и впрямь особый – стоит рассказать, при каких обстоятельствах в 2000 году Юнди получил в Варшаве свою золотую медаль. Жюри польского конкурса исторически короновало первых шопенистов мира – о масштабе традиции говорят сами имена варшавских триумфаторов разных лет: Зак, Оборин, Поллини, Аргерич, Цимерман, Бунин. Однако и в 1990-м, и в 1995 году одно из самых авторитетных и престижных фортепианных состязаний планеты оставалось без лидеров. Это вовсе не означает, что в целом поколении не находилось по-настоящему крупных пианистов. Просто главные молодые герои пианистических девяностых предпочитали либо не участвовать в конкурсах, либо самовыражаться не на территории шопеновского репертуара.

Официально принято считать, что десятилетней давности победа Юнди была сравнима со вспышкой новой звезды на фортепианном небосклоне. Но октябрь 2000-го автор этих строк провела в Варшаве и очень хорошо помнит, в каких условиях проходили конкурсные баталии. Во-первых, после десятилетия демаршей проводящий конкурс Национальный институт имени Шопена поставил членов жюри перед необходимостью присуждать «золото» в обязательном порядке. Во-вторых, уровень соревнования на 14-м по счету конкурсе был, мягко говоря, не слишком высоким. 18-летний Юнди оказался бесспорно на несколько голов выше всех соперников: музыкальный, обладающий хорошими манерами и отличным вкусом, он без бурь и страстей уверенно лидировал во всех четырех турах. При этом его игра не отличалась каким-то редким своеобразием – таких хорошо обученных и культурных пианистов, способных извлечь из инструмента деликатный звук, хватало во все времена, но сравнить Юнди с героями прошлых конкурсов было невозможно. Он всего-навсего оказался в нужное время и в нужном месте.

Судьба щедро одарила его за расторопность. Старому и Новому Свету срочно требовался молодой шопенист – и вот уже через год после победы на Висле звукозаписывающая компания Deutsche Grammophon подписывает с Юнди эксклюзивный контракт, а сам пианист дает сольный концерт в Карнеги-холл и выступает перед первыми лицами США. Ровно в те же годы, параллельно, стремительную карьеру делает Ланг Ланг, одногодка Юнди и его основной конкурент на медийном рынке: западная индустрия академической музыки благоволит к выходцам с Востока. За каких-то несколько лет Юнди из безвестного дебютанта превратился во вполне успешного и востребованного артиста. Что, как выяснилось на его петербургском концерте, гораздо больше говорит о нравах индустрии, чем о свойствах искусства ее фаворита.

Выступление на третьей мариинской сцене – не первый визит Юнди в Петербург: три года назад он открывал сезон Филармонии исполнением Второго фортепианного концерта Сергея Прокофьева. Не самые радужные впечатления от того вечера хотелось списать на выбор молодым музыкантом одного из самых сложных фортепианных текстов первой половины ХХ века. На «Звездах белых ночей» Юнди ждали с особым интересом: показавшись в профильном шопеновском репертуаре, он мог бы оправдаться за не слишком удачный дебют. Тем более что слышавшие Шопена Юнди раньше, утверждали, что музыкант, бесспорно, эволюционирует.

Увериться, впрочем, пришлось не в эволюции, а скорее в стагнации и даже в регрессе. Да, мазурки и ноктюрны по-прежнему радовали слух разнообразием звуковой палитры и изысканным туше. Да, октавы в ля-бемоль-мажорном «Героическом» полонезе прозвучали вполне конкурентоспособно, пусть и не могли сравниться по стальному блеску с легендарными горовицевскими. Между тем Вторая соната выдала пианиста с головой, обнаружив фатальные проблемы. Полнейшее неумение мыслить масштабными построениями – раз, неспособность разворачивать тончайшее звуковое полотно интонационной драматургии – два, и это не говоря уже об отсутствии попытки взглянуть под новым углом на знакомую до боли музыку. Слушать Шопена Юнди десять лет спустя было по меньшей мере скучно: в 2000-м ему многое прощалось «по молодости», в надежде на то, что с годами юноша возмужает, и к хорошей школе и обаянию прибавится концептуальная глубина, масштаб, художническая зрелость. Ничего такого не произошло. Досадная история: Юнди, сам того не подозревая, полностью удовлетворил конъюнктурный запрос принявшего его с распростертыми объятиями рынка – и это «точное попадание» оказалось для музыканта роковым.

Софья Дымова,
«Фонтанка.ру»

Фото: Наташа Разина/Мариинский театр

Анонсы концертов, репортажи, рецензии и интервью с музыкантами читайте в рубрике «Музыка»