Практически каждый раз в комментариях к моим писаниям кто-нибудь из уважаемых блогеров интересуется, на кой нужен этот самый Центр исследований модернизации? Для тех, кто еще, как говорится, «не в теме», смотри в самый конец текста, где красуется одно из мест работы автора сего текста. Что ж, читателей надо ценить... Посему, приступим.
Прежде всего, с самого начала придется несколько разочаровать. В том смысле, что буду отвечать вопросом на вопрос. А на кой (используя смягченный лексикон блогеров) нужен, например, философский факультет СПбГУ (или любого другого ГУ)? Что, без знания трудов Платона или Канта все автомобильные аккумуляторы разом сядут? Или, напротив, кто-то изучит все работы о. Сергия Булгакова и Ивана Ильина и тут же у нас ракета «Булава» точно поразит вражий стан?
И все-таки, чтобы не сказали, что я ушел от ответа, предоставлю отчет. Чем занимался летом (кроме той поездки, эпизод которой описал ранее на Fontanka.ru и который позволил сформулировать закон всеобщей «шитизации»). Главным образом, изучал жизнь шакалов-рентососов. И возможные перспективы ее продления.
Вдохновили на это, конечно, незабвенные слова нашего дорогого Владимира Владимировича о «тех, кто шакалит у иностранных посольств». Имелись в виду, конечно, правозащитники и всякие прочие там гуманитарии, которые живут на не подконтрольные нашим правителям деньги и, пользуясь этим, распространяют заведомо ложные сведения, порочащие «встающую с колен». На лубянском арго появился даже хлесткий термин «грантососы».
Однако уже в момент лужниковского бенефиса тогдашнего президента России подумалось, что раз шакал – это тот, кто живет на деньги «оттуда», то тогда все мы шакалы, ибо живем на нефтегазовую ренту, которую нам платят наши недруги, покупая нефть и газ. Ну а теперь об этом же, но на более строгом и скучном языке экономиста.
Углеводороды лучше, чем огороды
В 2008 году доля углеводородного сырья в структуре российского экспорта составила около 2/3 (нефть сырая – 32,4%, нефтепродукты – 16,7% и газ природный – 14,1%, что в сумме дает 63,2%). Эти цифры при желании можно раскопать в нашей статистике. Однако хотелось бы все-таки знать, каков его (этого сырья) вклад в наш ВВП. Специальные исследования структуры добавленной стоимости на народнохозяйственном уровне говорят о том, что в кризисный (тот еще кризисный) 1998 год он был лишь 14,4%, а уже в 2000 году прыгнул до 24,4%. И с тех пор он, как правило, превышал 20%.
Казалось бы, между пятой частью и четвертью ВВП – это, конечно, много, но не слишком. Рассуждая так, мы забываем, что нефтегазовый сектор – это, говоря приевшимся штампом, локомотив экономики. Его доходы разливаются по всей экономической системе, как кровь из вен и артерий по более мелким кровеносным сосудам. И, таким образом, дают ей дышать.
Эконометрические расчеты показывают, что изменения российского ВВП на 83% определяются мировой ценой нефти. Иначе говоря, более 4/5 его ежегодной динамики объясняется непосредственно ее колебаниями. Кстати, для Норвегии тот же показатель еще выше – 87%. Но есть между нами и норвежцами одно очень принципиальное различие. Из-за которого нас можно считать шакалами-рентососами, а норвежцы разве что в будущем превратятся в таковых.
Для лучшего понимания сути этого различия обратимся к смыслу пресловутых стабилизационных фондов нефтяных государств (называются они везде по-разному, в той же Норвегии, например, с конца 2005 года нефтяной фонд и пенсионный фонд были объединены в т.н. «государственный глобальный пенсионный фонд»). Говоря языком макроэкономики, они создаются, прежде всего, с тем, чтобы не допускать (в идеале, конечно) бюджетных циклов – скачков расходов бюджета, следующих за скачками нефтяных цен. В противном случае с учетом той доли в ВВП, которую занимают в современных экономиках бюджетные расходы, на таких же качелях окажется и все народное хозяйство.
Итак, следует жить так, как будто этой самой нефтегазовой ренты и вовсе нет. Разорвать связь между нефтяными ценами и бюджетными расходами. И, теперь внимание всех плакальщиц (и плакальщиков, разумеется) по нефтегазовым доходам России, которые за время хорошей жизни утекали из экономики через Стабфонд. В Норвегии утекало больше.
В этом третьем в мире экспортере нефти и газа не нефтяной дефицит бюджета (специально рассчитанного бюджета при предположении, что в стране нет внешних поступлений от нефти и газа) устанавливался на уровне, не превышающем доходность средств, выведенных ранее из экономики и размещенных в фонде. Тем самым указанная выше связь была полностью разорвана. Цены на нефть никак не влияли на динамику бюджетных расходов Норвегии.
В России же изменения расходов бюджета на 87% (в Иране – на 90%) определяются тем, как поведут себя цены на нефть. Через механизм Стабфонда с 2004 по 2007 год удавалось изымать лишь ¾ дополнительных доходов от благоприятной конъюнктуры. А остальное? Проедали шакалы-рентососы.
Вот более полная иллюстрация их рациона. В Стабфонд поступало из нефтегазовых доходов (в % от ВВП): 2004 – 4,1; 2005 – 7,0; 2006 – 6,1; 2007 – 6,0. А вот «нефтяной трансферт» (то, что тратилось в форме бюджетных расходов из этих доходов): 2004 – 3,9; 2005 – 4,5; 2006 – 6,4 (!); 2007 – 3,2. В Норвегии таковой трансферт, в сущности, равнялся нулю, ибо текущие нефтегазовые доходы лишь накапливались.
Таким образом, шакалы-рентососы пили, ели, веселились, пока не настал кризис. Впрочем, не совсем так. Они все еще доедают то, что у них осталось. Но надолго ли им хватит?
Перспективы рентососов
Начнем с того, что с 2008 года Стабфонда не стало. Минфин решил делить нефтегазовые доходы (НДПИ – налог на добычу полезных ископаемых плюс вывозные пошлины на природный газ, сырую нефть и нефтепродукты) так: во-первых, нефтегазовый трансферт (на корм шакалам, чтобы не столь жалобно выли), определяемый как снижающаяся постепенно доля ВВП (6,1% в 2008 году, 5,5% - в 2009, 4,1% - в 2010 и с 2011 и далее – 3,7%). Далее, как эта чаша наполнится, наполняем вторую, названную Резервным фондом, до тех пор, пока ее «содержимое» не составит 10% ВВП. Ну, а если нам так повезет, что обе чаши наполнены, а, тем не менее, еще что-то от нефтегазовых доходов остается, бросаем это что-то в Фонд национального благосостояния (ФНБ).
Стройно было на бумаге, но забыли известно про что. Про все тот же кризис. Бюджетные обязательства так раздули, что всех нефтегазовых доходов не хватает мигом образовавшийся бюджетный дефицит закрывать. Пришлось залезть в Резервный фонд. И в итоге оказалось, что с 01.09.2008 до 01.08.2009 (за 11 месяцев) он сдулся со $142,6 млрд до $88,5 млрд. ФНБ в 2009 году замер на отметках в районе $90 млрд.
18 августа Минфин выпустил любопытный документ под длинным названием «Основные направления бюджетной политики на 2010 год и плановый период 2011 и 2012 годов». В нем в сухом остатке: Резервный фонд иссякнет в 2010 году, а ФНБ может иссякнуть в 2014-2015 годах. Сделайте поправку на неизбежный в документах такого рода казенный оптимизм. А дальше как? «А занимать по миру деньги будем», - говорит Минфин. И чем раньше, тем лучше (пока дают под сравнительно низкий процент).
Под конец – вот о чем. Нередко спрашивают: «А что, собственно говоря, произошло? Среднегодовая цена нефти сорта “Юралс” в 2006 году – $ 61 за баррель; за первое полугодие 2009 средняя цена $ 51, а сейчас – уже ближе к $70. И в чем тут ужас?»
Ужас – не ужас, а дело вот в чем. Себестоимость добытого барреля в России все эти жирные годы отнюдь не стояла на месте и ныне она $40 (против $25 в странах Ближнего Востока). А ведь нефть еще и доставить нужно. Вот тут недавно Путин ликовал на открытии Ванкора. Но только для того, чтобы отправлять нефть оттуда до строящегося сейчас ВСТО (грандиозного нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан) надо тратить $2,5 за баррель. А сколько еще будет стоить ее путь по нему из Красноярского края до юга Приморья?
Ради покрытия растущих затрат Путин раздает подарки. Для ряда нефтяных месторождений Восточной Сибири уже введена нулевая ставка НДПИ, а на открытии Ванкора нацлидер предложил распространить эту льготу и на нефтяные месторождения Ямало-Ненецкого округа. А также и Ванкору преподнес дар в виде обнуления еще и вывозных пошлин. За нефтяниками потянулись и газодобытчики. В итоге, по максимуму, с учетом планируемого роста добычи нефти и газа в восточных районах, эти путинские «раздачи пряников» могут обойтись бюджету в $10 млрд ежегодно (это до 2015 года). К 2025 году эта цифра может удвоиться.
Вот и попались. Пол (себестоимость нефти) поднимается, а потолок (ее цена) застыла на $70. Путин подкоп под пол делает (административными методами себестоимость пытается снизить), но оседать он пока не собирается, а потолок – нестабилен. Того гляди сблизятся пол и потолок, да настолько, что захрустят шакальи кости. А бюджет уже «хрустит».
Итак, жил на свете шакал-рентосос, да был поставлен на грань вымирания. В Красную книгу занесен. Лишенный ренты шакал жалок. Придется учиться ловить мышей.
Андрей Заостровцев
