Нешоковая терапия в «Приюте Комедианта»

В «Приюте Комедианта» - очередная премьера. После эротического триллера «Лулу» зрителей поспешили шокировать новым спектаклем - на сей раз неопознанного жанра - «Шоппинг & F...ing». Название интригует, даже несмотря на то, что слово, в котором три буквы заменены застенчивыми звездочками, знает сегодня не только каждый пионер, но и каждый пенсионер. Спектакль адресован, как заявлено в программке, молодому яппи, но и он не увидит ни первого, ни второго из заявленного в афише, равно как и обещанная ненормативная лексика не оправдает ожиданий.

Пьеса Марка Равенхилла, знаменитого представителя волны «нового фронта реализма», живого классика «новой драмы», написанная десять лет назад, ставится в Петербурге впервые. Режиссер - ученик Льва Додина - Сергей Щипицин знаком театралам по спектаклю «Варшавская мелодия» в МДТ. Чем на сей раз обусловлен выбор пьесы, предположить трудно, но можно. Видимо, каждое новое поколение режиссеров, приходя в театр, по инерции полагает, что «нужны новые формы, новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно». Так говорил Константин Треплев, драматург-неудачник из пьесы Чехова «Чайка». История «Чайки» тоже, кстати, началась с провала. И пьеса тоже именовалась «новой драмой». Впоследствии. Возможно, и шоппинг, и факинг еще ждут своего Станиславского. Возможно, он появится и поймет, как сделать из этого материала спектакль. Возможно.

А пока на сцене виолончель и пять кабинок, напоминающие примерочные в магазинах (художник-постановщик Артем Агапов). В них приезжают на авансцену, произносят текст и уезжают персонажи спектакля. Люди они, львы, орлы или куропатки? Рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы? Нет, молчаливыми их не назовешь. Они говорят всякое. Например: «Я просто хочу лизнуть твою задницу». Рассказывают в разных интерпретациях неизвестно откуда взявшуюся историю про то, что купили друг друга за 20 фунтов. Возбуждает она их, что ли?

Англичанин Равенхилл задумал поразить нас историей про семейку юных наркоманов (два мальчика и одна девочка) и 14-летнего подростка (Павел Чинарев), которого на протяжении двух лет насиловал отчим - нас, кому телевизор показывает подобные истории каждый вечер. Или, может быть, основной шок в том, что подростку, в общем-то, все по фигу? Он, шалунишка, хочет только немного денег – на шоппинг, и сильного «папу», который защитит, а потом... возьмет свое. Уровень нашего сострадания герою – ниже контрольной линии.

Если «новая драма» Чехова предлагала новый тип действия – когда «ничего не происходит, и все случается», то «Шоппинг и факинг», где действие отсутствует, ничего не происходит и ничего не случается, в качестве объекта внимания предлагает нового героя. Кто он? Наркоман-гомосексуалист в поисках любви. Это, конечно, новый социальный тип по сравнению с временами Чехова. Но мы-то знаем, что наркоман – это, прежде всего, тип поведения и поражения головного мозга. Уж мы их повидали в кино 90-х.

Молодые актеры чрезвычайно похоже изображают своих героев. Они, в общем-то, симпатичные ребята, если не считать отсутствие царя в голове. Кто из них главный герой – непонятно. По пьесе-то вроде бы Марк (Сергей Агафонов), а вот в спектакле они как-то все равны. А самая интересная – яркая девушка Екатерина Клеопина (Лулу). Ее героиня способна хотя бы глумиться. На этом все. Точка. Но если уж вы нам так серьезно изображаете драму наркозависимых, извольте, мы тоже посмотрим на вас серьезно. Вашим героям всем вместе и каждому по отдельности нечего сказать, кроме: посмотрите, вот я! Я такой, какой есть: ничего не знаю, ничего не понимаю, ничего не чувствую, остро испытываю сексуальный голод и хочу, чтобы меня любили. И я живу среди вас… И что? Живи, родимый, живи, уж недолго тебе осталось.

Но тут режиссер неожиданно транслирует мысль. В качестве альтернативы обитателям дна возникает иной представитель молодого поколения. Сын наркодилера (Игорь Кузнецов), послушный воле отца (Геннадий Смирнов) и режиссера, не издает никаких звуков, кроме красивых - виолончельных. Он играет гаммы и гладко причесан. Вот, казалось бы, наше будущее. Но будущее одето точь-в-точь как папаша, в такой же костюм, и потому мы понимаем: это будущее – не наш выбор.

Когда спектакль перевалил за середину, терпение зала стало таять. Запас доверия к театру по-прежнему велик, но когда полтора часа на сцене ничего не происходит, что-то подсказывает: вряд ли вдруг что-то все-таки произойдет. Сначала поодиночке, а затем объединенными группами, люди покидали зал. И дело даже не в том, что показанное на сцене невероятно скучно или абсолютно бессмысленно. Дело в том, что эта история - не интересная, не театральная и не художественная. Шокировать, если еще кто-то еще жаждет шока, в «Шоппинге и факинге» может только это.

Как писал Контантин Треплев: «Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. И нестрашно, нестрашно, нестрашно».

Ирина Ильичева,
Фонтанка. ру