А когда было? Что ж, вполне законный вопрос. А было - и очень давно, и сравнительно недавно, и не один раз. Но главное, не заканчивалось ничем хорошим (в конечном счете, разумеется) для тех, кто выступал против.
Наверное, пора бросить говорить загадками и взять, что называется, быка за рога. И для начала поможет нам в этом не кто иной, как Карл Маркс, который в свое время писал, что новые производительные силы рвутся за пределы становящейся узкой для их развития капиталистической оболочки. Относительно капиталистической оболочки он был не прав, но это не означает, что неверна была сама идея о том, что социальные отношения могут быть тормозом развития научно-технического прогресса и его реальных воплощений во всех проявлениях человеческой жизнедеятельности.
Факт, что существенные изменения к лучшему в способах производства и транспортировки благ могут оказаться несовместимыми с институтами и требовать их замены, первым заметил отнюдь не Карл Маркс. Первенство здесь принадлежит тем, кто более всего ценил стабильность сложившихся институтов. А именно – власть имущим. Застывшие в традиционных порядках общества до последней возможности сопротивлялись (и сопротивляются) переменам, ибо их властные элиты вне этих порядков перестают быть таковыми. Из достижений свободных обществ они выхватывают главным образом то, что может обеспечить изоляцию от них. Ракетно-ядерные программы Ирана и КНДР – классические примеры. В то время как Интернет с его неконтролируемыми потоками информации ставится под тотальный контроль властей.
К современной России и ее борьбе с Интернетом мы еще вернемся. Теперь же покажем, что эта борьба такого типа – далеко не инновация. И здесь очень пригодится книга Д. Аджемоглу и Дж. Робинсона «Почему одни страны богатые, а другие – бедные» (в оригинале «Why Nations Fail?»).
Китай, Австро-Венгрия и Россия
Что между ними общего? А лишь то, что абсолютистская власть в страхе проистекающих от технических новшеств изменений в общественных порядках всячески тормозила их распространение. При династии Сун (960-1279) Китай был мировым лидером по числу технических инноваций. Однако они были инспирированы путем приказов, а не родились в результате рыночных инициатив. Поэтому практически не вошли в коммерческий оборот.
Дальше – хуже. Увидеть это лучше всего на примере морской торговли. В 1368 г. первый представитель новой династии Мин ее запретил. В силу опасения, что она может стать политически и социально дестабилизирующим фактором. Купцы привезут не только новые товары, но и обычаи, нравы. Да и сами окрепнут как класс, что нежелательно в строго иерархическом обществе.
Однако примечательно, что даже в то время абсолютистское правление обосновывало запреты не собственными властными интересами, а подавало их под лицемерным прикрытием. Что бы вы думали было использовано в качестве такового? Борьба с пиратством. Не будет морской торговли – не будет пиратства. Все просто и ясно.
Затем произошел перелом. В 1402 г. престол занял император Чжу Ди. Как бы мы сейчас сказали, большой фанат морских путешествий. И тогда стали строиться величественные морские суда и снаряжаться дальние морские экспедиции под руководством знаменитого адмирала Чжэн Хэ. Если бы китайская эскадра вдруг столкнулась с каравеллами Колумба, то она разнесла бы эти суденышки в щепки. Примерно с такой же легкостью, как современный эсминец армаду Чжэн Хэ. Неудивительно, что сейчас историки почти не сомневаются в посещении китайскими морскими экспедициями Восточной Африки и допускают гипотезы их высадки как в Северной, так и в Южной Америке.
Однако в мире, где все определяется высочайшей волей, ничто не является устойчивым. Вслед за ее переменой меняется все. И вскоре после смерти покровительствовавшего мореплаванию императора морские путешествия и перевозки оказались запрещены, существующие суда – разрушены, а строительство новых полностью прекращено. Целая отрасль была уничтожена. Даже две: морское судоходство и судостроение.
Апофеозом запрета стало распоряжение императора Канси в 1661 г.: нельзя было селиться у моря на расстоянии ближе 17 миль, а с целью отслеживания нарушителей прибрежная территория регулярно патрулировалась армией. Можно сказать, что император Канси запретил само море. В последующем запреты то ослаблялись, то ужесточались, но уже никто не хотел инвестировать в бизнес, который в любой момент может быть неожиданно разрушен.
Похожее поведение властителей имело место не только в Китае. Перенесемся в первую половину XIX в. в Австро-Венгерскую империю. До 1835 г. там правил император Франц I, который противился развитию промышленности и строительству железных дорог. Промышленность рождала пролетариат, приток его в города. В целях не допустить потенциальных бунтовщиков он в 1802 г. запрещает учреждение фабрик в Вене. Не допускал он и постройки железной дороги, так как по ней «в страну может приехать революция!».
Аналогичная ситуация наблюдалась в то же время и в России. В царствование Николая I политику консервации традиционных отношений проводил министр финансов Егор Канкрин. Его банковская реформа лишила доступного кредита промышленников и, напротив, облегчала доступ к нему помещиков-крепостников: кредиты Государственный заемный банк предоставлял исключительно под залог крепостных (кстати, именно для этого гоголевскому Чичикову понадобились мертвые души).
С железными дорогами в николаевскую эпоху тоже было туго. Несмотря на постройку линии Москва-Петербург, их стране явно не хватало. И что характерно: только военное поражение в Крыму заставило империю поменять политику. Впрочем, возможно, австрийский император был и прав: революция (Ленин, Троцкий) приехала в столицу по железной дороге. Вот не было бы этих дорог, так, надо полагать, и революция не случилась. Хотя как быть в таком случае с февральской?
Кто боится Internet?
В наше время Интернет значит, наверное, не меньше, чем в XIX в. железные дороги. И не меньше, чем они, подрывает социальный порядок авторитарных режимов. Поэтому для них борьба с ним – задача номер 1.
В России еще какие-то лет 15 назад власти этого не осознавали. Он им казался некой забавой маргиналов. Важнее было превратить телевидение в то, что оно есть сейчас. Однако «окончательное решение» в отношении телевидения стимулировало расширение пользования Интернетом, который стал функционировать как неподконтрольное и все более и более популярное СМИ. И перед власть имущими во весь рост встал вопрос Чернышевского-Ленина: «Что делать?».
Хорошо бы, конечно, взять да отменить. Но вот беда: вся экономика стала на Интернет завязана. Банковские расчеты не пойдут, налоги не соберешь, да и еще многое что рухнет. Ну, а если отменить нельзя, то нужно установить над коммуникациями строгий контроль и использовать возможности Интернета в собственных целях.
В этом деле у российской власти тоже есть кое-какие успехи. Поставил не туда лайк – в тюрьму! Недаром великий анархист Михаил Бакунин называл современную ему российскую империю «Чингисхан с телеграфом». На смену телеграфу пришел Интернет, но преемственность очевидна. Но если телеграф в авторитарных странах изначально был государственным начинанием и целиком находился в государственных руках, то Интернет оказался свободным глобальным средством коммуникации частных лиц и источником любой интересующей информации для них. А это – недопустимо!
Прочность неподконтрольной обществу власти базируется на отсутствии или, по меньшей мере, жесткой ограниченности обмена информацией по горизонтали. Только сверху вниз! Мало того, что доступность нефильтрованной информации подданным вредна сама по себе, так еще она является средством организации неугодных коллективных действий, создания нежелательных сообществ и привлечения к ним масс. Говоря экономическим языком, Интернет резко снизил транзакционные издержки коммуникаций, контактов и организации частных лиц, а также входные барьеры в области СМИ.
И пошло-поехало: закон Яровой, контроль за блогерами и виртуальными социальными сетями, блокировка сайтов. Разворачивается кампания против мессенджеров и средств обхода блокировок сайтов. Все это напоминает вечную борьбу брони и снаряда. Власть говорит: а я – так! Общество отвечает: а раз так, то – вот так! И вигвам! Власть ищет новые пути борьбы с «вигвамами». И далее – по новому кругу.
Проблема вся в том, что эта борьба не только отвлекает неимоверные ресурсы на непроизводительную деятельность, но и ставит мощные препоны для развития в области информационных технологий. Пока власть не обращала особого внимания на Интернет, он бурно развивался в России (yandex.ru, «Одноклассники», «ВКонтакте» и т.п.). В стране «яровых» такое продолжение исключено. Складывается ситуация, которая очень похожа на ту, что имела место в Китае в эпоху запретов на морское судоходство. Если власть в любой момент может что-то неожиданно запретить или выдвинуть неподъемные требования к продолжению деятельности, то деятельность сворачивается или же вовсе прекращается.
В древние времена в Китае, как мы видели, морские коммуникации запрещались под предлогом борьбы с пиратством. Сейчас эту функцию выполняет терроризм. Уж кто только не поиздевался над претензиями к Telegram, касающимися общения в нем организаторов теракта в питерском метро. Внесу и свою лепту: террорист спустился в метро по эскалатору. Вывод ясен?
От частного случая перейдем к общему заключению. Сейчас мир начинает делиться на тех, кто боится Интернета, и тех, кто его не боится. «Боящиеся» стремятся сохранить и закрепить свои политические и социальные привилегии, которые разрушает Всемирная сеть. Цена, которую они за это заплатят, в общем-то, известна. Не зря столько места было отведено историческим аналогам. Победа архаики в конечном счете всегда оборачивалась поражениями. Китайские джонки в XIX в. не смогли ничего противопоставить британским боевым кораблям; российская империя хуже снабжала свои войска в Крыму, чем британская там же свои.
Главным экономическим ресурсом являются не природные богатства или инфраструктура, и даже не обладание насыщенными современной техникой предприятиями. Главный экономический ресурс – это свобода. И в эпоху информационных технологий он стал еще важнее. Отнюдь не борющийся с Интернетом современный Китай лидирует в этой области. В несвободе инновационные информационные продукты как-то не рождаются. На авансцену выходят те, кто Интернета не боится. Капитализация Google гораздо выше капитализации "Газпрома", капитализация свободы несравненно выше капитализации страха.
Андрей Заостровцев
