Театр «АХЕ»: Один корпоратив – это 10 спектаклей «Антресоли»

Один из самых прославленных отечественных театральных коллективов, обладатель престижнейшего приза эдинбургского фестиваля Fringe First и многократный лауреат «Золотой маски», по сей день остается бездомным и на родине спектаклей не играет – негде. О том, как «АХЕ» потеряли свой дом, и о том, как им живется на чемоданах, обозревателю «Культурной столицы» рассказали Максим Исаев и Вадим Гололобов – соответственно, один из основателей и директор театра с мировой известностью.

В конце прошлого года Русскому инженерному театру «АХЕ» исполнилось 20 лет. Юбилей одного из лидеров петербургского театрального авангарда решено было отметить ретроспективой спектаклей разных лет. Все билеты были распроданы за несколько недель до начала фестиваля. Ничто, как говорится, не предвещало беды. Однако вечером 10 декабря в интернет-блоге «АХЕ» появилась лаконичная запись, сообщавшая о том, что юбилейный фестиваль прерывается на середине, а актерский клуб «Антресоль», служивший домом Русскому инженерному театру в течение трех последних сезонов, закрылся навсегда. Якобы по соображениям пожарной безопасности – именно такая причина закрытия «Антресоли» была официально оглашена руководством Театра на Васильевском, которому, собственно, и принадлежало пространство на Малом проспекте В.О., 49.

Директор театра Владимир Словохотов тогда даже пригласил «ахейцев» без всякой арендной платы играть спектакли на основной сцене театра. С тех пор прошло более четырех месяцев, но один из самых прославленных отечественных театральных коллективов, обладатель престижнейшего приза эдинбургского фестиваля Fringe First и многократный лауреат «Золотой маски», по сей день остается бездомным и на родине спектаклей не играет – негде. Сегодня «АХЕ» выступает исключительно для западной публики – только что закончились гастроли в Канаде, на носу выступления в ряде европейских стран. Чтобы разобраться в сложившейся ситуации, «Фонтанка» навестила «ахейцев» на Пушкинской, 10, где в двух тесных комнатушках хранится реквизит большинства спектаклей коллектива. О том, как «АХЕ» потеряли свой дом, и о том, как им живется на чемоданах, обозревателю «Культурной столицы» рассказали Максим Исаев и Вадим Гололобов – соответственно, один из основателей и директор театра с мировой известностью.

– С чего всё началось?

Гололобов: Декабрьским утром нам позвонили из администрации Театра на Васильевском, поставив перед фактом: проект «Антресоль» закрыт, юбилейный фестиваль свертывается, – и повелев в кратчайший срок освободить помещение.

– Официально причиной закрытия «Антресоли» называлось несоответствие этого помещения нормам пожарной безопасности. Да еще у вас во многих спектаклях на сцене использовался огонь, что в принципе в театре запрещено.

Исаев: Нам всё больше кажется, что эта официально озвученная причина была лишь удобным поводом распрощаться с нами. Ни пожарники, ни руководство Театра на Васильевском не предъявили нам ни одной претензии – пожарного предписания мы так до сих пор и не увидели.

Гололобов: Если бы нам сказали: «Не используйте в своих спектаклях огонь», – мы бы это поняли и либо закрыли спектакль, либо переделали его. Да, стены фойе «Антресоли» были обклеены крафтом, технической бумагой, – мы бы вмиг ее сняли. Сейчас, правда, насколько я знаю, те же стены того же фойе обклеены фотообоями. Шило на мыло…

– Политика двойных стандартов?

Гололобов: В декабре директор Театра на Васильевском Владимир Словохотов в лицо Павлу Семченко (сооснователь «АХЕ». – Д.Р.) и лично мне по телефону говорил: «Ну как же, неужели вы думаете, что я могу вот так, собственными руками, со своим дитем расправиться? Я ведь еще малую сцену закрыл…» А теперь мы узнаем, что на малой сцене вовсю идут репетиции. Да и «Антресоль», насколько я понимаю, пустой не останется.

Исаев: Все-таки в искусстве вопрос «как» гораздо интересней вопроса «что». Помещение экс-«Антресоли» после нашего выселения стало принадлежать фонду «Театральный остров», который является дочерней организацией Театра на Васильевском. И естественно, будет каким-то образом использоваться для нужд театра. Но могли бы хоть обставить всё эффектно. Обратился бы к «АХЕ», допустим, главный режиссер Анджей Бубень (который на самом деле нас, насколько я знаю, искренне поддерживал) – и сказал, что наша деятельность противоречит представлениям о том, как должна выглядеть «василеостровская» афиша. Всё было бы понятно – художественная воля, все дела. Но ведь в ситуации с нашим выселением совершенно очевидно, что речь идет о мотивации не художественного, а коммерческого толка. Хотя и в этом случае можно было объясниться. Сказать в глаза: «Ребята, вы нам поперек горла». Это было бы, по крайней мере, честно.

– Как вообще развивались отношения «АХЕ» с Театром на Васильевском? Чувствовалось, что над вами сгущаются тучи?

Исаев: Для меня всё произошедшее было не просто громом среди ясного неба, а как… ну, не знаю, как если бы еще раз разверзлись воды Красного моря. Всё случилось на абсолютно пустом месте, без всякого повода, без всякого намека и уж тем более без каких-то предощущений. Не знаю, как эта ситуация видится Вадиму, который больше всех нас контактировал с администрацией театра.

Гололобов: Мне всё видится точно так же. Явных причин или поводов для разрыва не было. Конечно, у нас были с руководством Театра на Васильевском разные трения и конфликты – но они были, как нам казалось, незначительные. Периодически нас обвиняли в том, что мы не делимся своей славой – мол, не упомянули, что «Антресоль» является филиалом Театра на Васильевском. Мы исправлялись, все вопросы решались. В какой-то момент, правда, по театру пошли разговоры, что «АХЕ» последний сезон сотрудничает с театром на тех условиях, на которых работали три года. Но речь шла только о смене правил игры, но никак не о прекращении деятельности «Антресоли». Мы планировали афишу «Антресоли» вплоть до мая 2010 года – у нас там, среди прочего, был намечен совместный проект с киевским театральным центром «ДАХ». Они даже уже купили билеты, собрались приехать на наш юбилейный фестиваль – но нам, как вы знаете, его даже не дали доиграть, и билеты киевлянам, как и нашим зрителям, пришлось сдать.

– А кстати, на каких условиях «АХЕ» всё это время сотрудничал с Театром на Васильевском?

Гололобов: В 2006 году мы объединялись с «василеостровцами» в такой эйфории, что ни о каких деньгах речи и не шло. Творите, сказали нам. Формально мы были приняты на работу в Театр на Васильевском. «АХЕ» стал его частью, филиалом. Зарплату мы получали по штатному расписанию: Максим (Исаев. – Д.Р.) был оформлен как актер самой низшей категории – и получал, соответственно, по минимуму. Я был вообще оформлен заведующим постановочной частью филиала. Наш композитор и звукорежиссер Андрей Сизинцев получил запись в трудовую книжку как электрик.

– То есть в какой-то момент Театру на Васильевском надоела роль мецената?

Гололобов: О каком меценатстве может идти речь? Изначально нам платили зарплату из бюджета. Но уже через пару месяцев после запуска «Антресоли» нам сказали: нет, зарабатывайте себе сами. И мы фактически вышли на самоокупаемость. Мы сами платили за реквизит. Выступавшие в «Антресоли» артисты со стороны платили за аренду что-то около семи тысяч рублей – в сумме этого вполне хватало на то, чтобы оплатить «коммуналку». Но это, конечно, совсем не те деньги, которые можно получить с одной вечеринки, если ее провести в «Антресоли». Ничего подобного мы себе, конечно, не позволяли. Хотя один «корпоратив» – это десять спектаклей «Антресоли». Очень простая бухгалтерия.

– Насколько я понимаю, «первой ласточкой», приоткрывшей намерения руководства Театра на Васильевском, стала ликвидация клуба «Страфонтен», располагавшегося на первом этаже «Антресоли»?

Исаев: О, да. Отличная, кстати, история была. Мы это пространство несколько месяцев бережно обживали, а потом один щелчок пальцами – и всё наше в один миг стало не нашим. Буквально за одну ночь из экспериментальной площадки с продуманной на много месяцев вперед программой «Страфонтен» превратился в идеальное пространство для «корпоратов». При этом, что характерно, ремонт в помещении «Страфонтена» мы сделали на свои деньги. Причем ремонт совсем нешуточный: построили барную стойку, сделали сцену, завезли аппаратуру. Всё это – из своего бюджета и своими руками. И всем этим сейчас продолжают пользоваться во время проходящих там «корпоратов». И никто, конечно, не возместил нам ни копейки, Театр на Васильевском вообще не вел речь ни о какой компенсации за ремонт.

– Возвращаясь к ситуации с закрытием «Антресоли». После того декабрьского звонка руководство театра как-то выходило с вами на связь? Уже понятно, что обещания предоставить вам для спектаклей большую сцену так и остались обещаниями, но как вы завершили, скажем, финансовые взаимоотношения?

Гололобов: Перед нами, естественно, никто не извинился. Нам лишь велено было подписать приказ об увольнении с 1 февраля. А мы, как идиоты, не сразу поверили в то, что с нами поступили так, как поступили. Ведь вся страна стояла на ушах после пермских событий…

Исаев: Всё было организовано гомерически смешно, ведь «Антресоль» закрыли еще до того, как по всей стране и в городе начались спровоцированные трагедией в «Хромой лошади» массовые проверки. Словохотов сам позвонил в МЧС и попросил проверить «Антресоль» – вдруг, мол, что-то не то. Он их сам фактически вызвал. Так что когда в городе начались массовые проверки, проблема с «Антресолью» уже была решена.

– Как и где театр «АХЕ» существует в Петербурге сегодня?

Исаев: В двух комнатах на Пушкинской, 10, в одной из которых мы сейчас беседуем. И существованием это можно назвать с большой натяжкой: спектакли лежат в чемоданах и в Петербурге в обозримом будущем играться не будут. Только на гастролях. Мы решили, что, наверное, сыграем в мае в Музее Достоевского «Фауста» – потому что спектакль нужно поддерживать в рабочем состоянии, иначе он просто умрет.

– За двадцать лет вашей деятельности «АХЕ» принес городу немало славы. Вы фактически стали одним из главных петербургских театральных брендов. Предлагал ли вам кто-нибудь в Петербурге какую-то помощь?

Исаев: Пока что помочь вызвались исключительно частные лица. Проще говоря – друзья. Вот Андрей Могучий сразу же позвонил, предложил помещения для хранения реквизита.

Гололобов: Могла возникнуть какая-то история со старым зданием театра «Буфф», но нас настолько ошарашило происшедшее с «Антресолью», что в декабре мы были просто неспособны действовать в этом направлении. Потом все праздновали Новый год, потом мы уехали на гастроли в Канаду. И как-то всё закончилось, так и не начавшись.

– Насколько я знаю, сейчас переговоры о возможном сотрудничестве с вами ведет театр «Приют комедианта».

Гололобов: Действительно, мы активно общаемся с директором «Приюта» Виктором Минковым, который вскоре после закрытия «Антресоли» сам вышел на нас. О какой-то конкретике говорить очень рано: мы пока только обсуждаем возможное партнерство. Если всё и начнется, то только с будущего сезона.

– Каковы условия партнерства?

Гололобов: Самые что ни на есть коммерческие. Зал и сцену нам предоставляют в два самых проблемных, в смысле притока публики, дня в неделю: понедельник и вторник. Мы не платим аренду, а гонорары за билеты делим. Как всё это пойдет и состоится ли хоть что-нибудь, мы не знаем. Но нужно же с чего-то начинать. Проблема в другом: на сцене «Приюта» мы можем прокатывать далеко не все наши спектакли. Отпадает «Каталог героя», на котором публика сидит в два ряда вдоль игровой площадки. Отпадает «Господин Кармен»: в «Приюте» слишком высокая сцена, а первые ряды находятся слишком низко – зрители элементарно ничего не увидят. То есть опять-таки всё очень непросто.

– Давайте отвлечемся от суровой действительности и немного пофантазируем. Идеальная площадка для театра «АХЕ» – какая она?

Исаев: Своя. Главное для нас – иметь возможность 24 часа в сутки существовать в том же пространстве, где мы играем спектакли. А уж что это за пространство – не так важно. Какую бы площадку нам ни дали, я вас уверяю – мы заполнили бы ее и спектаклями, и публикой. Ведь в Петербурге сегодня всё равно нет по-настоящему современных сцен, наподобие московского Центра имени Мейерхольда. В идеале, конечно, – сто или что-то около того мест, амфитеатр. Но в принципе, приноровиться можно к любому пространству. Ведь в «Антресоли», скажем, тоже изначально не было ни амфитеатра, ни нормального света, ни адекватного звука – мы написали проект, и только потом это всё появилось. И там теперь действующий зал, вполне подходящий для экспериментального театра. Где вполне можно было работать.

– «АХЕ» очень много гастролирует по всему миру. И в России, насколько мне известно, вас хотят видеть – к АХЕ присматривается наша новоявленная «культурная столица» Пермь.

Исаев: Это всё, конечно, так. Но, потеряв «Антресоль», мы потеряли лабораторию – в прямом и переносном смысле слова. Возможность спокойно ставить, неторопливо делать какие-то подготовительные эскизы к спектаклям, обкатывая их на публике, дорогого стоила. Ведь вся материя наших спектаклей предельно конкретна, строится на конкретных технологиях, на конкретных девайсах, на механизмах, которые необходимо приладить к конкретному пространству зала. Мы очень связаны с нашим складом, который обязательно должен располагаться там же, где мы играем спектакли, чтобы всё было под рукой. Пошел, взял какую-то штучку, приделал к ней другую – так рождаются новые спектакли. «Антресоль» была пространством поиска…

– Который привел к появлению лучшего спектакля «АХЕ» последних лет – «Середины Черного», – выпущенного как раз накануне вашего выдворения из «Антресоли». Вы не собираетесь его играть в Петербурге?

Исаев: Нам никто не захочет предоставить площадку на неделю – оплатить такую аренду в Петербурге мы просто не в состоянии. Никто не даст хранить чемодан хлама, из которого рождаются наши спектакли. Арендуя площадки, мы должны будем заботиться о рекламе, о том, чтобы собрать как можно больше публики. А в «Антресоли» мы могли об этом не думать. Ведь, несмотря на всю нашу востребованность, «АХЕ», по сути, совершенно некоммерческий театр.

– А если бы вам сейчас предложили – хоть в Перми, хоть в Москве, хоть в Европе – адекватные условия для работы, вы бы уехали? Какова сейчас у Петербурга вероятность потерять «АХЕ»?

Исаев: Уехали бы. Нам ведь ясно дали понять: ребята, вы здесь не нужны.

Дмитрий Ренанский
«Фонтанка.ру»

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»